Через два дня снова произошел бой, но на этот раз противника не застали врасплох в открытом поле, а он засел в подготовленной позиции. Его численность разведка оценила в две тысячи. Около этого препятствия мы проторчали до вечера. Ауредий, вдохновленный своей «гениальностью» отправлял в лобовую атаку на засеку отряд за отрядом, пока рогнарцы не отказались идти вперед. Тогда он решил отправить вперед росичей и нас, но командир росичей прямо заявил, что отказывается выполнять этот приказ, поскольку тяжелая пехота на засеке бесполезна. Герхардт поддержал его, тоже заявив, что кони просто переломают себе ноги, если попытаются атаковать эту позицию.
В конце концов, Ауредий вынужден был согласиться с обходом и ночью несколько отрядов легкой пехоты отправились в обход обороны, но к утру обнаружилось, что враг отошел. На засеке осталось лежать около четырехсот трупов наших, пусть и рогнарских, но все равно наших, солдат. Было совершенно ясно, что потери с нашей стороны намного выше, чем у оборонявшихся. Герхардт был мрачен и, вопреки обыкновению, даже не ругался. Солдаты, раскидав поваленные деревья, продолжили путь. На этот раз крики Ауредия о важной победе встречались в мрачном молчании даже рогнарскими солдатами, которые до этого поддерживали Ауредия во всем. Все чувствовали, что события выходят из-под контроля и теперь ими управляют имперцы.
После этого боя натиск кавалерии имперцев усилился и росичам с амстерцами уже с трудом удавалось сдерживать ее наскоки. Ауредий же, вместо того, чтобы руководить походом, все время репетировал свою речь перед покоренными жителями Лукерия.
Отбиваясь от атак конницы, мы подошли к Лукерию. Город нас встретил раскрытыми настежь воротами и пустыми улицами. Армия в полном молчании входила в мертвый город.
— Мне здесь не нравиться! — заявил Герхардт. — Если они успели эвакуировать все население, то явно ждали нас.
— Почему же тогда они не оборонялись? — спросил Артер.
— Потому что не хотели… по какой-то причине. — Герхардт был настолько мрачен и встревожен, что даже не одернул Артера, что раньше сделал бы обязательно.
Эту тревогу чувствовали все солдаты и с тревогой оглядывались на каждый шорох, но по улицам только ветер носил пыль и обрывки бумаги.
Лукерий был небольшим городком, тысяч на десять-пятнадцать и эвакуировать людей при желании было возможно без проблем. К тому же не было слышно даже животных, а это значит, что люди уходили без спешки, прихватив все самое ценное. Сам же городок был обнесен подобием крепостной стены с воротами. Разломать эту стену можно было без особого труда за полчаса. Наверное, поэтому городок и не стали оборонять. А на улицах стояли большие телеги с бочками, в которых оказалось вино. Вином, казалось, был заставлен весь город. Бочки стояли почти на каждом углу. Когда это обнаружилось, то солдаты издали радостный вопль.
— Вино или нет, — громко объявил Герхардт, — но я лично утоплю в бочке каждого, кто к нему прикоснется! Дежурные, выставить дозор и никакого расслабления! Считать, что мы в осажденном городе! Все!
Я заметил, что в китижских и амстерских отрядах офицеры тоже довольно быстро навели порядок. А несколько человек из отряда Китижа двинулись по улицам, разбивая топорами бочки с вином. Вино полилось на улицы города. Видя такое святотатство, рогнарцы бросились с кулаками на своих союзников. Герхардт выругался и помчался к тому месту, где был виден штандарт Ауредия. Я, как дежурный вестовой, помчался за ним.
Герхардт примчался к Ауредию и поднял коня на дыбы.
— Господин командующий, остановите это пьянство! Разве вы не видите, что это ловушка?
— Господин полковник, я не нуждаюсь в ваших советах! — Ауредий высокомерно оглядел Герхардта. — Я здесь командую! А солдаты имеют право на вознаграждение своих трудов. Солдаты! — неожиданно закричал он. — Этот город ваш!
— Я протестую!!! — В ярости завопил подъехавший китижский офицер. — Неужели вы не видите, что город оставлен специально?! Надо уходить отсюда поскорее!
— Я разберусь без вашего мнения, господин Аскольд. Я водил полки, когда вы еще под стол пешком ходили.
Китижский полковник и в самом деле был довольно молод для своей должности, лет тридцать, но это был не повод так оскорблять его при всех.
Я водил полки, когда вы еще под стол пешком ходили.
Китижский полковник и в самом деле был довольно молод для своей должности, лет тридцать, но это был не повод так оскорблять его при всех. Аскольд потянулся к мечу, но телохранители вмиг окружили Ауредия. Аскольд сплюнул, развернулся и отъехал.
— Мои люди занимают один район города, — заявил он на прощание, — и пусть только хоть один ваш грабитель посмеет сунуться туда!
— Наглец! — взвился один из подхалимов Ауредия. — Как он смеет наших доблестных солдат называть грабителями?
Герхардт не стал ожидать окончание разговора и поехал следом за Аскольдом. Вскоре к ним присоединился и командующий Амстерской армией. О чем они там говорили, я не слышал, но вскоре союзные армии стали устраиваться в городе недалеко друг от друга. Город был небольшой и поэтому люди разместились довольно компактно. Союзники действовали довольно слаженно, так что я мог догадаться, о чем Герхардт говорил с остальными полковниками. В первую очередь в этом районе было вылито все вино из бочек. Специальные патрули отыскивали его даже в подвале и сливали прямо на пол. Второй шаг заключался в том, что район города отделили от остальных баррикадами, оставив только небольшие проходы в них. На баррикады встали специальные отряды, были выставлены часовые на те участки стены, которая примыкали к району. Несколько показательных наказаний за мародерство быстро образумили солдат, и дисциплина была быстро восстановлена. Улицы города, печатая шаг, стали патрулировать совместные отряды.