За те два дня, что я находился здесь, я уже многое успел услышать «лестного» от солдат о том генерале, что был назначен королем Рогнара. Однажды я его даже увидел. Он лихо скакал в нарядной одежде на коне, смотря на вновь прибывшие части. Грозный вид, щегольской наряд, боевой задор в глазах, все выдавало в нем опереточного героя, который больше привык сражаться с винной пробкой, чем с врагом. Зато он был личным другом и собутыльником короля, о чем я узнал позднее. Именно умение ловко подкинуть карту монарху, чтобы тот выиграл, и определило его назначение. Он сразу бросился отдавать приказы, не слушая никаких советов, вызвал хаос в войсках, перепутал все части, обругал всех бездельниками и тунеядцами, после чего уехал к себе в имение справлять свадьбу дочери. За полтора месяца его отсутствия офицерам организаторской службы Амстера, Китижа и Византии удалось навести порядок и запустить механизм прибытия новых частей с последующей их регистрацией. К нашему прибытию этот горе-командующий как раз и вернулся из своего имения и теперь все солдаты с тревогой ждали возобновления выходок этого командира. Все нервничали. Нервы у всех, от солдат, до офицеров, были напряжены.
— Ну и бардак! — Артер, выкроив свободную минуту, сидел у меня в палатке и пил вино. Я сидел рядом вместе с Готлибом. — У меня такое ощущение, что здесь никто не знает что надо делать и ничего не делает.
Это было видно. Я тоже заметил, что части союзников предпочитали тренироваться отдельно друг от друга: китижане отдельно, тевтоны отдельно, амстерцы тоже отдельно. Ни о каком взаимодействии в бою и речи не шло.
— Это пока организационные трудности, — объяснил Готлиб. — Так всегда бывает при коалиционной войне. Здесь самое трудное наладить взаимодействие союзников. Вот когда здесь соберутся все части, когда будет назначено настоящее командование, а не этот опереточный генерал, то тогда и будут решаться вопросы взаимодействия. А сейчас и без этого проблем хватает.
— Все равно я не понимаю! Ведь какие-то части уже прибыли! О чем думает этот… как его там…
— Ауредий Регоруйский, — напомнил я.
— Вот именно! О чем он там думает?
Готлиб пожал плечами.
— Не в моих правилах плохо отзываться о своих начальниках, но, по-моему, о чем думает этот надутый павлин не знает даже он сам. Сие есть главная загадка природы.
— Насколько я слышал, по последним слухам, он обдумывает подвиг, чтобы получить орден, — сообщил я.
— Насколько я слышал, по последним слухам, он обдумывает подвиг, чтобы получить орден, — сообщил я. — Я слышал об это у росичей, когда ездил туда с сообщением от нашего полковника.
— Ну-ну, — недоверчиво протянул Артер. — А зачем тебя посылал полковник к росичам? Если не секрет, конечно.
— Не секрет. Кажется, наш полковник решил проявить инициативу и стал напрямую договариваться с командирами отрядов союзников о проведении совместных учений. Сначала хотя бы только с росичами.
— Вот это дело. — Готлиб одобрительно кивнул.
— Это-то дело, но мне нужно в город. Мы здесь уже три дня, а я так и не смог выбраться в Горогон. — Я мрачно посмотрел на вход своей палатки.
— Да зачем тебе в город? — изумился Артер. — Мне тоже хочется, но потерпи немного. Вот у нас тут все наладится, тогда полковник и разрешит уходить.
Я только головой покачал. Вот ведь ситуация! Как просто было раньше! Придется, наверное, все-таки отпрашиваться у Герхардта. Пусть он пошлет меня с каким-нибудь поручением в город. Точно, это идея.
На следующее утро я уже направлялся к воротам Горогона. Поскольку до города было недалеко, а сам город был не очень велик, то я решил пройтись пешком. Конь в городе мог только помешать мне. Как я и предвидел, город мало отличался от тех, что я видел на острове у Мастера. Небольшой городок, широкие чистые улицы. И, как обычно, много народа. На меня не обращали внимания, и я свободно мог гулять по городу. Желая узнать более подробно о том, что думают люди об этой войне, я направился на рынок и там медленно ходил, больше слушая, чем выбирая товар. Изредка я покупал разную мелочь. Но здесь меня ждало разочарование. Я понял, что выбрал не самый удачный способ узнать настроение людей. Все они были молчаливы и постоянно со страхом оглядывались вокруг. Их страх можно было почувствовать почти физически. А вскоре я узнал и причину страха.
Копаясь в апельсинах и выбирая себе получше, я услышал какой-то шум сбоку. Обернувшись, я увидел, как несколько стражников, накинулась на какую-ту кучку людей. Рядом стоял еще один человек и вопил:
— Противогосударственные речи! Заговор!
Случайно оказавшиеся рядом люди поспешно покидали место происшествия, втягивая головы в плечи. Вскоре на помощь стражникам пришли еще несколько солдат и, скрутив «заговорщиков» они поволокли их куда-то. Лично мне было совершенно ясно, что те люди никакие не заговорщики, просто не вовремя сказали что-то не очень лестное про короля или правительство. Нет, настоящий заговор на улице не рождается. Он рождается в тиши кабинетов, и творят его люди с «холодными» головами и с «каменными» сердцами. Я покачал головой. Вот ведь ситуация, приходится защищать явных подонков. А все вместе называется политика. Правильно отец считал это слово ругательным. Только сейчас я начал по настоящему понимать всю нелепость ситуации. Нет, Сверкающего убрать надо обязательно, но что потом? Опять на месте его империи, где ему действительно удалось установить власть закона, пусть и не совершенного, разводить кучу королевств? Опять каждое из них будет соперничать друг с другом? Опять будет множество войн, и опять потекут реки крови? Опять станет опасно передвигаться по дорогам, и опять по ним буду бродить нищие, выгнанные из домов очередной войной? К Сверкающему можно относиться как угодно, но его империя действительно заботилась о людях, ибо он понимал, что это именно люди создают богатство империи. Ведь недаром и купцы, и крестьяне, и рыбаки мечтают переселиться в империю.