— Я не возражаю, — прогрохотал Геррак. — Вы благородный человек и к тому же маг, я не думаю, что вы могли бы сделать моей дочери какое?нибудь недостойное предложение. Она согласилась?
— Да. Мы говорили об этом, когда покинули комнату, где лежит сэр Брайен.
Кстати, я разрешил ему спуститься к обеду. Что касается Лизет и Мак?Дугала, то, хотя она и согласилась, я решил поговорить с вами и убедиться в вашем согласии.
— По правде говоря, минуту назад в большом зале она отозвала меня в сторону и спросила моего разрешения. Но у меня нет сомнений в том, что моя дочь не перейдет границ приличия в обращении с кем?либо из гостей. — Геррак немного помолчал. — Кроме того, как вы уже, вероятно, сами заметили, ей не так?то легко отказать даже мне, ее отцу.
Поскольку до сих пор никто из детей Геррака не отвечал на его слова иначе, как немедленным и безоговорочным согласием, Джима удивило такое откровение.
Однако он не подал вида.
— Это странно, — продолжал Геррак, словно говоря с самим собой, — но парни всегда были послушны. Моя дорогая Маргарет лучше управлялась с Лизет.
Он умолк. Его глаза смотрели мимо Джима на что?то, чего не было в комнате.
Джим собрался было заговорить чтобы нарушить затянувшуюся паузу, но закрыл рот.
— Она умерла такой молодой, моя Маргарет, — проговорил Геррак странным глухим голосом, — умерла так неожиданно. Это произошло среди ночи, когда мы оба спали. Я вдруг проснулся, потому что даже во сне я ощутил первый приступ боли, который постиг ее; так человек, сражающийся бок о бок со своим товарищем, ощущает, когда тому наносят удар. Это передается от тела к телу. И я проснулся.
«Что случилось?» — спросил я. «Обними меня», — сказала она. О, как горестно! Я обнял ее, прижал к себе, будто защищал от медведя, или льва, или самого Сатаны!
И она прижалась ко мне…
Голос Геррака звучал все громче, да и сам он, казалось, стал расти, грозя заполнить собой всю комнату. Его глаза, устремленные в пустоту, сверкали, и Джим внезапно почувствовал, что его нервы натянуты, как тетива лука Дэффида.
— Потом начался второй приступ. — Геррак теперь явно говорил не с Джимом, а с самим собой, однако достаточно громко. — И я ощутил вместе с ней эту страшную боль; она пронзила меня так же, как мою Маргарет. «Маргарет!» закричал я. Но ее уже не стало. А я держал ее в своих объятиях…
Слезы покатились по лицу Геррака. Казалось, они мешали ему продолжать. Но он будто продолжал расти, так что все в комнате, включая Джима, словно съежилось. Глаза Геррака стали безумными.
— Я был на похоронах, — снова заговорил он, — но видел только Маргарет и ничего не слышал. И потом несколько месяцев, — он стиснул зубы, — никто не осмеливался подходить ко мне близко. Они боялись, что я убью того, в ком усмотрю малейшее непочтение — ныне или в прошлом — к моей Маргарет!
Геррак с такой яростью грохнул по столу своим огромным кулаком, что Джим вздрогнул и поморщился.
И потом несколько месяцев, — он стиснул зубы, — никто не осмеливался подходить ко мне близко. Они боялись, что я убью того, в ком усмотрю малейшее непочтение — ныне или в прошлом — к моей Маргарет!
Геррак с такой яростью грохнул по столу своим огромным кулаком, что Джим вздрогнул и поморщился. Поразительно, как мог человек из плоти и крови обрушить подобный удар на толстую дубовую крышку стола.
— Убью! Убью! Потому что я хотел убить эту тварь, смерть, татя в ночи, похитившего у меня мою Маргарет. Если бы я мог найти смерть, я бы убил ее, разрубил на части и растоптал, как таракана… — Он вдруг соскользнул со стула, упал на колени и стал молиться, опустив голову:
— Господи, Ты забрал ее к Себе.
Береги ее до моего прихода, ибо тогда ей уже не понадобится другая защита.
Прости ей все грехи, которые она совершила по неведению, ибо сознательно она, конечно, не могла их совершить. Дай мне силу и терпение, дабы сумел я вынести жизнь на этом свете и исполнить все то, чего ей хотелось. Пусть мои сыновья станут мужчинами, дочь будет в безопасности и все пойдет хорошо, чтобы здесь больше не было нужды во мне… — Его голос затих. — Аминь, — проговорил он через несколько секунд.
Он медленно сел на стул и некоторое время оглядывался по сторонам, словно впервые видя Джима и эту комнату.
Наконец его взор остановился на Джиме.
— Несколько месяцев даже слуги не подходили ко мне близко, — продолжал он почти нормальным тоном. — Только дети приносили мне еду и питье и отводили меня спать — Лизет подошла первой, хотя Алан старше всех. Со временем я свыкся с тем, что произошло; лишь иногда, как теперь, я неожиданно все вспоминаю, и безумие возвращается ко мне. — Его глаза снова обрели нормальное выражение. Простите, сэр Джеймс, но бывают моменты, когда я словно все переживаю заново и ничего не могу поделать. Скажите, вы ведь женаты?
— Да, — ответил Джим.
— Значит, вы знаете, что такое любовь — такая, о которой не говорят даже менестрели?
— Да, — повторил Джим; на миг его мысли перенеслись на много миль к югу.
Геррак провел рукой по лицу, отирая остатки слез.
— Но мы пришли сюда, чтобы обсудить важные дела, — заметил он своим обычным голосом. — Мне известно о ваших ближайших намерениях со слов моей дочери. Вы хотели узнать, послал ли я гонцов к другим приграничным жителям. Да, я сделал это, как вы и хотели.