— Не может быть, — возразил Джим, примирительно взглянув на Мак?Дугала.
— Убедись сам! — фыркнул Лахлан. Он открыл дверь и вышел из хижины, хотя снаружи не светила даже луна и делать там было совершенно нечего, кроме отправления естественных надобностей, — впрочем, именно для этого он, скорее всего, и вышел.
Джим вновь попытался заговорить с Мак?Дугалом. Но тот не отвечал. Он явно очень боялся Джима, но разговаривать по?прежнему не желал. Между тем вернулся Лахлан, и Джим обратился к нему:
— Лахлан, мне нужно поговорить с тобой наедине. Ты заботишься, чтобы этот человек не наделал глупостей, если мы оставим его одного?
— Это можно, — кивнул Лахлан. Воспользовавшись различными подручными средствами, включая подпругу с седла Мак?Дугала, он привязал виконта к кровати, которая представляла собой нечто вроде деревянного помоста с охапкой сена для мягкости.
— На несколько минут хватит, — сказал Лахлан, поднимаясь. — Но надолго я бы его не оставлял — улизнет.
— Хорошо, — согласился Джим, и они вышли, прикрыв за собой дверь.
Над деревьями, окружавшими луг, показалась луна. Она была еще далеко не полной и давала мало света, но все же больше, чем звезды. Джим отошел на несколько шагов от хижины и повернулся к смутной фигуре Лахлана, который остановился перед ним.
— Как мне заставить его заговорить? — спросил Джим. — Ведь я должен изучить его. Мне нужно знать, как он говорит, как ходит, какие делает жесты, и тому подобное. Но если так будет продолжаться, я от него ничего не добьюсь.
— Я мог бы сказать заранее, — ответил Лахлан. — Ты никогда не увидишь того, что тебе нужно, в этом шейлинге. Мак?Дугал может показать себя только в той обстановке, к которой он привык: при дворе или в подобных местах; а поблизости нет таких мест, кроме замка де Мер. Но если ты хочешь увидеть все его ужимки, придется предоставить ему почти полную свободу, поставив только охрану у наружных ворот, чтобы он не сбежал из замка.
— Но тогда он узнает де Меров! Этого?то я и не хочу!
— У тебя нет выбора. Если ты хочешь того, о чем говоришь, это единственный способ достичь цели. Дай ему сыграть роль благородного пленника, и тогда увидишь все, на что он способен — он будет даже говорить комплименты Лизет, раз уж она единственная дама в замке.
Джим молчал и думал, но ничего иного придумать не мог.
— Я бы с самого начала сказал это, — продолжал Лахлан, — если бы сразу понял, чего ты от него хочешь. Здесь он ни за что не покажет себя. Такая жалкая пастушья лачуга не место для него. К тому же тут нет того общества, в котором он привык красоваться. Его нужно везти в замок, и пусть он все узнает. А потом мы решим все проблемы одним ударом кинжала.
Джим поморщился в темноте. Такое решение его не очень устраивало.
— Я еще не… — начал он.
— Будь же благоразумен! — раздраженно перебил Лахлан. — Ведь это попугай, а попугаи танцуют только на подходящей жердочке. Больше они вообще ничего не умеют делать. Неужели тебе никак этого не понять?
Джим уже не раз оказывался в подобной ситуации. Ему следoвaлo постоянно напоминать себе, что он толком не знает людей четырнадцатого столетия. Даже после двухлетнего пребывания здесь он плохо разбирался в мотивах их поступков.
В данном случае оставалось только поверить Лахлану и надеяться на то, что позднее, может быть, удастся найти решение, которое сохранит жизнь Мак?Дугалу и в то же время убережет де Меров от мести короля Шотландии.
— Хорошо, — сказал он. — Тогда поедем в замок завтра.
— Вот это другое дело, — обрадовался Лахлан. Он повернулся и пошел обратно в хижину. Джим последовал за ним.
Мак?Дугал не сделал попытки освободиться от своих пут, чем заслужил не одобрение, а скорее презрение Лахланна.
— Он всегда был жалким трусом. Побоялся, что мы пойдем и заметим, как он пытается удрать; ведь кто?нибудь из нас мог рассердиться и перерезать ему глотку. Ну а пока надо поспать. Хоть он и не пытался ничего сделать, пока мы разговаривали снаружи, лучше спать по очереди. Кто ляжет первым: ты или я?
— Ты, — ответил Джим. Прежде всего, ему не хотелось ложиться на эту кишевшую, вероятно, вшами солому. Кроме того, его мозг продолжал лихорадочно работать, пытаясь найти реальный способ воплощения безумного плана. Джим имел пока лишь самое общее представление о том, что собирался сделать: от перевоплощения в Мак?Дугала до сбора всех полых людей в месте, найденном Снорлом. Однако конкретные детали еще скрывались за целой тучей вопросительных знаков.
Джим сел у огня — или, скорее, поблизости от него, где жар и чад были терпимыми, — а Лахлан забрался на ворох сена и через несколько секунд засопел.
Дважды за ночь у Джима появлялась возможность поспать, когда приходила очередь Лахлана караулить пленника. Джим заворачивался в свой плащ, объяснив Лахлану, что по причинам, связанным с магией, не может пользоваться чем?либо напоминающим кровать, и дважды снова садился, глядя на неподвижного и, судя по всему, спящего Мак?Дугала. Однако до самого утра у Джима так и не появилось ни одной новой идеи.
Когда поднялось солнце, они доели съестное, перерезали путы Мак?Дугала и позволили ему немного размяться и восстановить нарушенное кровообращение, чтобы он мог по крайней мере держаться в седле.