Такими были первые слова, сказанные забиякой после вызова на бой.
Такими были первые слова, сказанные забиякой после вызова на бой. Внешность незнакомца никак наставительному тону не соответствовала, поэтому Сергей решил, что враг просто издевается.
— Нападай, посмотрим еще, чья возьмет, — предложил Ульфиус, будто бы подбадривая своего противника.
— Нет уж, до членовредительства дошло, хватит, — ворчливо отозвался тот. — Ты, Ульфиус, уже магистр, опытный воин, а все такой же непоседа и авантюрист…
— Но я ведь не Великий магистр, Бонуций, — отозвался Ульфиус. — Площадку я хорошо изучил, хоть и видел ее всего лишь дважды. И сомневаюсь — не ты ли подсунул мне под ногу камень?
— Ты обвиняешь меня в жульничестве?! — возмутился тот, кого магистр назвал Бонуцием. — Неслыханно, Ульфиус! От тебя я подобного не ожидал. Только твоя грубая ошибка и разочарование из-за нее могут тебя извинить. Вернее, не могут. Да и вообще, даже если я подсунул тебе камень под ногу — ты куда смотрел? Не всегда ведь ты будешь драться с честными противниками?
— Во-первых, я от тебя такого не ожидал. Именно потому что ты — это ты. Во-вторых, это все-таки твой мир. И я здесь с тобой не справлюсь и камня могу не заметить. В-третьих, извини. Незачем начинать встречу со ссоры.
— Ну и ну, — только и сказал Сергей. Они не начали встречу со ссоры! С обоих градом льется пот, у одного сломана нога…
— Ульфиус, камень действительно был там, — сообщил он. — Во всяком случае, за секунду до того, как ты прыгнул. Я еще подумал, что ты можешь на него наткнуться.
— Почему же не предупредил? — обрушился вдруг на Сергея Бонуций.
— Да откуда же я мог знать, куда он приземлится? — удивленно спросил Сергей.
— Со стороны рассчитать траекторию падения гораздо проще, — продолжал ворчать Бонуций. — С другой стороны, Ульфиус, конечно, мог перегруппироваться или изменить траекторию полета…
Авенорец тем временем поднялся, хлопнул рукой себе по ноге и прошептал несколько слов. Кости встали на место, но наступать на ногу в полную силу магистр опасался.
— Бонуций, не нападай на молодого человека, — проговорил Ульфиус. — Позволь представить: Сергей Лунин с Земли. Мой ученик.
— Вижу, что с Земли, — раздраженно ответил Бонуций. — И что ученик, вижу. Что я, слепой, по-твоему? Надо же — так сломать ногу! А если бы на тебя напал настоящий враг? Ты позоришь меня и мою школу…
— Я еще раз прошу: извини, — улыбнулся Ульфиус. — Сергей, перед тобой знаменитый Бонуций, Великий магистр Ордена Земли. Мой учитель фехтования. Не смотри, что он суров, — на самом деле добрейшей души человек.
— Да, — вздохнул Бонуций. — А ведь он, пожалуй, и прав. Рад приветствовать тебя в наших краях, Сергей. Извини, если тебе показалось, что я тебя обидел. Насчет добрейшей души Ульфиус, как всегда, преувеличивает. Хотя по сравнению с ним я, конечно, ягненок…
— Чего уж там, — буркнул Сергей. Каким-то очень уж странным был Великий магистр. Совсем не похож на Ульфиуса. И накинулся на них, словно поджидал.
— Как называется этот мир? — спросил он, чтобы что-нибудь сказать. — Жара здесь стоит…
Бонуций скромно промолчал, а Ульфиус ответил:
— Бонуцитон.
Мир Великого магистра. Мне тоже кажется, что здесь слишком тепло. Видимо, оттого, что сам магистр Бонуций родился в гораздо более холодных краях и поэтому особенно любит солнечный свет и тепло.
Продвижение по коридору, указанному шариком, возможно, и имело какие-то глубинные преимущества, но Кравчук их пока не осознал. Напротив, метров через сто туннель стал резко сужаться. Идти в полный рост по нему уже было нельзя. Дорогу часто перекрывали завалы, через которые нужно было проползать. Расстояние между грудой камней и кровлей иногда составляло сантиметров сорок. Кроме того, в коридоре было очень жарко и душно.
Владимир Петрович лез по туннелю часов восемь. На всем пути ему не встретилось ни одного ответвления. Не было в коридоре и источников влаги. Кравчук с ужасом думал о том, что дорогу ему может перекрыть завал, и тогда придется возвращаться назад — по тому же ужасному маршруту, навстречу неведомой опасности. Разнообразие вносило лишь одно — туннель то шел почти горизонтально, то круто поднимался в гору.
Звуков, свидетельствующих о погоне, Кравчук не услышал, хотя несколько раз замирал и тщательно прислушивался. В туннеле вообще было слишком тихо. Когда ползти дальше совсем не стало сил, человек на несколько часов задремал. Шарик во сне не явился, наяву — тоже. Все время хотелось пить.
Проснувшись, Кравчук вновь полез вперед. К счастью, его фонарик стал светить словно бы даже ярче. Нечего и говорить, что ни одного самого захудалого светильника в глухом туннеле не было.
— Может быть, это нора золоторойной крысы? — заинтересовался Кравчук. — Или ход в ее кладовую?
Предположение смутило его, лишь поскольку предполагало встречу с хозяйкой кладовой. О золоте как о богатстве Кравчук уже не думал совершенно. Собственно, на пути, в туннеле, ему несколько раз попадались золотые самородки, самый крупный — с кулак, но он не нагнулся, чтобы подобрать их. Тащить с собой лишний груз было бы слишком утомительно.