— Оля, еще раз Семеныча ко мне. Быстро, — приказал Кравчук по интеркому.
Олег Семенович Белоусов вошел через полминуты — не иначе ожидал в приемной. Заместитель директора «Барса» являл собой некую противоположность Кравчуку: худой, суетливый и невысокий мужчина лет пятидесяти. Светлые, коротко стриженные волосы и светлые же с рыжинкой усики. Встретишь его где-нибудь, так и в голову не придет, что это один из самых опасных людей в городе. Однако добродушное выражение лица и мягкий, порой даже слащавый голос были обманчивы, от человека этого можно было ждать чего угодно. Сам Кравчук его побаивался. Да и угодливым он был отнюдь не всегда. Случалось, что Белоусов преображался, и тогда сразу становилось ясно, что он очень непрост. А вкрадчиво-доверительный тон, доходивший до заискивания, частенько был просто издевкой над собеседником, который ничего не подозревал. Лагерная блатная привычка.
Сидел Белоусов то ли три, то ли четыре раза, и лишь по какой-то неведомой честным людям причине не стал воровским авторитетом. Чего-то ему для этого не хватило. Скорее всего, «авторитетности» статей уголовного кодекса. Ловили Семеныча по мелочам.
— Ментам наводку дал, где Серого искать? — спросил заместителя шеф.
— Свистнул, — ответил тот, пощипывая короткий ус. — Уже нашли, наверное.
— Ну и ладненько. А ты как считаешь, что на пустыре было?
— Справки навел, Владимир Петрович, — подобострастно улыбнувшись, сообщил Белоусов. — Костян с Ромой были ребята горячие. Могли с кем угодно поцапаться. Но не в том соль. Порубили их, будто саблей. Мне знающие люди рассказали, стукачок наш, из ментовки, слышал — и передал. А дружок журналистки — каратист, крутой. Может, он их на пустыре встретил? Что она, дура, что ли? Бежать туда, где и на помощь-то позвать некого?
— Кто ее знает, — судорожно вздохнул Кравчук. Тема была интересной, но под столом сидела тварь, и директор «Барса» хотел закончить разговор побыстрее. — Из какой группировки дружок ее?
— Да не из группировки. Так, сам по себе. Был раза два чемпионом города по карате. Его некоторые наши ребята знают. Спортсмены.
— Я-то думал, он в деле. Какой бы он крутой ни был, против пистолета — с саблей… Может, у него нож такой был, выкидной? Знаешь, на пружинах, лезвиями выстреливают…
— Может быть, — согласился Семеныч. — Только руку таким ножом не отхватишь.
— Ножом — нет, топориком — запросто. Если повезет, — заметил директор, удивляясь абсурдности разговора.
— А если он саблю с собой таскает? Эти каратисты, они на Японии и самураях сдвинутые. А те везде с саблями ходили.
— Не с саблями, с катаной, — раздался из-под стола хриплый голос.
Кравчук похолодел, но Белоусов не сообразил, что говорит не его шеф, а кто-то другой.
— Да хоть с чем, — засомневался Белоусов. Сам он был человеком нормальных склонностей и слабо представлял себе, как это кто-то может расхаживать по городу с саблей. — Ее же видно! Финка — другое дело… Даже охотничий нож и то — оружие для рисовщиков…
— Ну кто его знает…
— И еще кое-что говорят, — немного сконфузившись, сообщил Белоусов.
— Что же? — спросил Кравчук. Его удивило, что разбитного заместителя вдруг нужно подбадривать.
Белоусов начал хрипло, почти шепотом, причем было непонятно, издевается он или говорит серьезно:
— Раньше на том пустыре часовня стояла. И кладбище рядом с ней было. Теперь местные мусора нанесли, свалка там, помойка. Нехорошо. Но все равно — ночью там, говорят, странные вещи творятся. И которые рядом живут, те ночью туда мусор не носят. Всякое бывает…
— Да ты что, обалдел, Олег? — наигранно удивился Кравчук. Сам он внутренне передернулся. — Ты что, во всякие бредни насчет привидений веришь? Или шутишь?
— И не верил бы, если бы сам не был из того поселка, — ответил Семеныч, нехорошо усмехнувшись. — Вырос рядом с пустырем. Наслушался и даже повидал кое-что. Как у пацана, который человеческую кость там нашел и в хоккей ей играл, рука отсохла. С тех пор я там вообще стараюсь не появляться…
— Ну ты чудишь, — протянул Кравчук. — Ты, может, и журналистку ту боишься?
— Я, Владимир Петрович, никого не боюсь, — опять усмехнулся Белоусов. — Соблюдаю разумную осторожность. С журналисткой, может быть, и похуже, чем с Костяном приключилось. Ее-то так и не нашли… Плохое там место. И люди, бывало, пропадали.
— Ладно, оставим мистику, — неохотно предложил Кравчук. — Бери человека три, отправляйся к Соловьевой на квартиру. Пропала она или, напротив, жива-здорова, я ее видеть хочу. Нужна она мне живой. Так что давай, двигай.
— Все, что надо, сделаю, — вздохнул Белоусов. — Как бы только она сама ведьмой не оказалась. Красивая, черноволосая. Еще и голубоглазая. Не бывает так…
— Я смотрю, ты ее фотографию хорошо изучил, — усмехнулся Кравчук. — Да, красивая девочка. Понравилась?
— Нет, не особо, — ответил Семеныч. — Не мой тип. Но почему у Костяна с Ромой из-за нее крышу сорвало — понимаю. И не удивлюсь, если их на самом деле Серый замочил. Уже потом я понял, когда удавку на него накинул. От таких женщин многие с ума сходят.
— Ладно, действуй, — приказал Кравчук. — Большие люди нас ждут. Мы их доверие обмануть не вправе. Один из них с вами поедет. Слушайся его во всем.