С другой стороны, когда-то ему придется спать. Может быть, именно во сне злой рок настигал здесь всех славных витязей? Почему Бонуций считает, что подвиг непременно должен совершить один человек?
— Много размышляешь, — сказал Сергей сам себе. Сказал вслух, чтобы хоть как-то развеять нервозность. — Поехали вперед, там посмотрим, что будет. Рано паниковать, рано радоваться. Езжай. Да по сторонам посматривай.
И поехали.
Лучезар пофыркивал, словно на морозе, и Сергей почувствовал, что быстро холодает. Не зря он надел куртку и даже шапку! Хотя вид у него в этой одежде был совсем не геройский.
Развалины города едва виднелись из-под пепла. Здания сровнялись с землей, их засыпало и запорошило. Трудно было понять, где проходила улица, а где стояли дома. Когда-то здесь бушевали могучие силы, но сейчас все сгладилось.
Скоро город остался позади. Впереди расстилалось поле. Оно было покрыто толстым слоем пепла, который от времени слежался, спрессовался и образовал ровную гладкую поверхность, похожую на дно высохшего озера. Только тонкий слой пыли лежал сверху. Он вздымался и оседал под копытами коня.
По зеленовато-золотистому небу словно бы прошла рябь, и оно прояснилось. Теперь небосвод был темно-голубым, с серым оттенком. Такое небо бывает ясным зимним вечером. А пепел смерзся, начал похрустывать под копытами коня. Скоро его сменил снег. Лунин удалился от берега Светоносной всего на километр, но пейзаж неузнаваемо изменился. Ровную поляну, покрытую серым пеплом, сменило снежное поле с торчащими из-под наста обледенелыми остатками растительности. Вдали виднелись облепленные снегом невысокие кусты.
Интересно, что с другого берега Сергей кустов и снежных полей не видел, хотя километр вроде бы не такое большое расстояние. Наверное, большая кривизна мира Ронканор делала линию горизонта близкой и не позволяла заглянуть далеко. Возможно, были и какие-то другие причины.
Сергей задумался. Согласно версии Бонуция, его мир выгнут вовнутрь. Тогда любой находящийся в этом мире должен видеть над головой противоположную его сторону, да и горизонта, как такового, быть не должно. Из любой точки мира, в принципе, можно увидеть все точки, находящиеся на поверхности. Но, пожалуй, такая картина была бы не слишком эстетичной и производила бы гнетущее впечатление.
Как можно избавиться от подобного эффекта? Сделать коэффициент преломления воздуха гораздо более сильным, чем в обычных мирах, или понизить прозрачность.
Тогда все контуры вдали будут нечеткими. Более того, не очень светлый мир будет постоянно словно бы в тумане. Еще хуже.
Сам молодой аспирант-физик произвел бы операцию инверсии пространства. Он слабо представлял, как ее можно осуществить физически, но математически инверсия производилась элементарно. Кривизна в этом случае становилась отрицательной, и мир приобретал привычную выпуклую форму. Конечно, представить такое было довольно сложно, но не тяжелее, чем озеро Нум, дно которого являлось одновременно дном любого достаточно глубокого колодца, вырытого в Ронканоре. И уж если Сергей, не имея совершенно никакого опыта в строительстве миров, мог придумать такую хитрость, трудно представить, что на самом деле воплотил в Ронканоре Бонуций. Неудивительно, что его мир пошел вразнос — чем сложнее система, тем менее надежно она функционирует.
За этими размышлениями Сергей достиг кустов и обнаружил, что непосредственно за низкой, усыпанной снегом порослью, метрах в двухстах от него, начинается сосновый бор. Он счел это добрым предзнаменованием. Даже на Темной стороне Ронканора сохранились обычные деревья и незамутненные пейзажи.
В сосновом лесу просто развести костер, погреться, устроить место для привала. Он попробует проехать как можно дальше, а когда лес закончится, остановится на ночь…
«На какую ночь? — кольнуло Сергея подозрение. — Здесь не бывает ночи. И леса быть не должно. Вспомни предостережение Гварстинга Третьего. Все, что ты видишь, — не то, что ты видишь. Или что-то в этом роде. Что же тогда перед тобой сейчас?»
Сергей оглядел стволы замерзших сосен. Как будто ничего подозрительного не было. Блестели капельки замерзшей смолы, блестел иней на красноватых стволах. Иголки под снегом казались зелеными. Сергей стукнул по стволу. Тот зазвучал глухо. Обычное дерево.
Лучезар громко заржал. Эхо разнеслось по замерзшему бору. С некоторых деревьев посыпался снег. Лунин похлопал коня по загривку:
— Вперед.
Они углублялись все дальше в лес, туда, где сосны вздымались до неба. Мороз усиливался. Не спасали ни шапка, ни куртка, ни теплая рубашка. Хорошо, что не было ветра, иначе Сергей да и его конь промерзли бы до костей. Температура опустилась, наверное, градусов до двадцати мороза. Стволы сосен потрескивали, снег под копытами коня громко хрустел.
Нужно было разводить костер и греться. Но Сергей не видел ни сухостоя, ни упавших веток. Все было скрыто снегом, а повалить могучую сосну он не смог бы, даже будь у него хороший топор. Да и удастся ли ее поджечь с помощью зажигалки?
Сергей испытывал большое желание пустить коня вскачь. Пусть станет холоднее из-за ветра, но, может быть, они скорее выберутся отсюда. Ясно, что морозный бор — просто зачарованное место, и, когда он выйдет за его пределы, температура поднимется. Это следовало из законов сохранения и принципов устройства мира, провозглашенных Бонуцием. Но следовало сохранять осторожность, а свое умение управлять конем Сергей считал недостаточным.