— Как интересно! — подняла брови Наташа. — Вот что значит покинуть город на несколько месяцев!
— Да где же вы были? — спросил любопытный Виктор. — Вся страна только о продвиженцах и твердит.
— На его родине, — кивнул Сергей на Брентона. — А у тебя что нового? В аспирантуру поступил?
— Нет, — вздохнул Виктор. — Некогда. Может быть, через год или через два. Я сейчас в депутаты городской думы баллотируюсь.
— Ничего себе, — усмехнулся Сергей. — С чего вдруг?
— Да надо ведь как-то этих гадов остановить. — Молоканов кивнул на людей в сером.
— Что же в них плохого? — спросила Наташа.
— Да то. Бандитские подпевалы. Во власть своих двигают, воду мутят, а финансирует их «Барс». Кричат о соединении с братьями из космоса, но это, конечно, свист. Просто бабки люди делают и отмывают. Шансов у меня на выборах никаких, хоть подписи я и собрал, и даже в бюллетень меня и еще одного товарища неизвестного внесли. Альтернатива ведь нужна… Вот и пропустили меня, как самого слабого. А второй — тоже, по-моему, из их компании. Остальных всех еще на предварительном этапе отсеяли.
— Кто же баллотируется с тобой вместе? — заинтересованно спросила Наташа.
Ответить Виктор не успел. Прямо по тротуару к летней эстраде подкатил голубой лимузин. Растущая толпа встретила его восторженным ревом. Из лимузина выскочили несколько крепких парней в серых кожаных куртках. Следом за ними вышла молодая светловолосая женщина в открытом зеленом платье без рукавов. Одета она была совсем не по погоде.
— Далила! Далила! Далила! — бешено заорала публика.
— Представительница массового искусства, я так понимаю, — продемонстрировал догадливость Брентон.
— Проще говоря, певица, — заметил Сергей.
— Точно. Рок-звезда, — подтвердил Виктор. — Концерт бесплатный дает. А баллотируется со мной вице-президент корпорации, Михаил Патрикеев.
— Патрикеев! — обрадованно закричал Сергей. — Тот самый?
— Тот самый, — кивнул Молоканов.
— И вице-президент? — восхитился Лунин. — Редкостное чмо! Он у нас вел квантовую механику.
Далила проникновенно прошептала в микрофон:
— Я люблю вас!
— За Патрикеева будет агитировать, стерва, — констатировал Молоканов. — У «серых шеек» свой список… Бандитье одно.
— У «серых шеек» свой список… Бандитье одно.
— Фи, Сергей, что за лексика! — возмутилась Наташа.
— Ты о чем? — не понял Лунин.
— Да «чмо» твое… Мы ведь не на зоне…
— Наташенька! — весело воскликнул Сергей. — Тебе, как филологу, будет небезынтересно происхождение данного слова, которое почему-то причисляют чуть ли не к ненормативной лексике. Во время Первой мировой войны в русской армии, как и везде, существовали обозы. Иначе говоря — части материального обеспечения. ЧМО. Их представителей фронтовики с некоторой долей презрения именовали «чмошниками» — кто же обозных любит? Отсюда и пошло. Так что «чмо» — аббревиатура, но вовсе не неприличная аббревиатура!
Сергей и сам не понял, отчего он вдруг так развеселился, почему стало легко на душе, зачем он рассказывает Наташе байку, услышанную невесть когда. Просто потеплело на шее под рубашкой гранатовое ожерелье, и мир стал выглядеть веселее.
— Будем вместе работать во имя того, чтобы скорее объединиться с братьями по разуму! — говорила между тем со сцены Далила. — Выберем нужных людей в думу, соберем пожертвования на храм! Пока сборщики будут ходить среди вас, я спою…
И Далила запела.
Брентон замер, вслушиваясь в слова. Сергей удивленно поднял глаза на эстраду, и даже ругавший певицу Молоканов начал мурлыкать что-то себе под нос. Песня звучала очень красиво. Мотив так и затягивал, увлекал в дальние дали, заставляя вспоминать о прошлом и надеяться на будущее. Слова были самыми незатейливыми — о любви, об измене, о верности и предательстве…
В середине песни Брентон вдруг заявил во всеуслышание:
— У меня внутренний моральный конфликт.
Молоканов посмотрел на авенорца, которого друзья выдавали за канадца, с подозрением.
— В каком смысле? — поинтересовался Сергей.
— Чарующая мелодия. И одновременно страшная. А слова вообще непонятно, правильные или нет.
— Как — правильные? — удивилась Наташа. — Музыка — искусство, оно не может быть правильным или неправильным. Искусство — дело вкуса…
— Нет, искусство может быть злым и добрым, — не согласился Брентон. — А что поет эта женщина, я не совсем понимаю. Вроде бы песня дает положительный заряд, но увлекает в самые темные глубины животного подсознания…
На тротуар неподалеку от беседующих молодых людей въехала серебристая «БМВ». Телохранители, сторожившие подступы к сцене, положили руки на оружие. С одной стороны, новая машина не представляла непосредственной угрозы. С другой — это же не лимузин их певицы. Он не может игнорировать все запрещающие знаки на центральной улице города и разъезжать по тротуару.
Тонированное стекло водителя опустилось. Ульфиус, сидевший за рулем, подмигнул молодым людям.
— Поехали. Дома у Наташи все чисто. И не было никого.
— Даже родителей? — встрепенулась Наташа, покинув увлекшихся разговором молодых людей и садясь на переднее сиденье. — Они, наверное, страшно беспокоятся…
— Не беспокоятся, — улыбнулся Ульфиус. — Перед отбытием я отправил им письмо от твоего имени.