Сто лет я упорядочивал материю, творил эту реку, поднимал горы, разравнивал пустоши и создавал Великое озеро Нум. Труд мой был закончен, и я понял, что в ближайшее время буду не в силах создать здесь деревья по своему вкусу и населить мир животными. Мне нужен был долгий отдых, но в то же время я не мог ждать. Я хотел скорее построить свою страну…
Тогда я принес в созданный мной край лучшие растения, заселил его красивейшими животными. Их я собирал во многих плоскостях, выбирая те, что не могли нарушить равновесие мира. Ведь мной двигало не тщеславие, а любовь.
Дошел черед и до разумных обитателей Ронканора. Я привел сюда людей, которые рады были новому миру и стремились обустроить его. Конечно же, люди могли путешествовать по плоскостям. Мой мир стал для них домом, но вся Вселенная была открыта для них. И главное, они могли расширять границы нашего мира. И когда-нибудь мы зажгли бы здесь солнце, много солнц, расширили бы пределы мира так, как было бы нужно нам!
А потом произошла катастрофа. В мой мир пришла и поселилась в нем тьма. Тьма, которая, как я полагал, была изгнана отсюда еще в то время, когда я отделял Пространство от Непространства, Сущее от Мнимого. И тьма начала жить своей жизнью, проявляться ярче, влиять на все, что происходило в Ронканоре.
На живущих здесь людей начали нападать ужасные, призрачные и бесформенные, но становившиеся с годами все реальнее чудовища. Край стал изменяться. Растения превратились в кровососущих хищников, некоторые животные вымерли, а некоторые — переродились. А людям все труднее становилось выбраться из Ронканора. Это могли сделать только самые сильные.
Я слишком поздно разобрался в том, что здесь происходило. К тому времени люди стали пленниками этой страны, потому что тьма присосалась к их душам и тянула их сюда в жизни и в смерти. Я — творец и хозяин этого мира и думал, что в состоянии изгнать тьму. Но тьма оказалась частью меня самого, и я не смог с ней бороться. Я сумел только упорядочить мир, отделить свет от тьмы, доброе от злого. На это ушло триста лет. И я вывел уцелевших людей на Светлую сторону. Но и здесь им нет радости, ибо они замкнуты в Ронканоре и не могут выйти наружу. Люди не могут творить мир и расширять его пределы, как мы планировали на его заре. Еще хуже приходится тем, кто остался на Темной стороне и попал в плен.
Еще хуже приходится тем, кто остался на Темной стороне и попал в плен.
Но я знаю, как победить тьму, потому что эта тьма — часть меня. Исправить мой мир может только человек по рождению, добровольно пришедший в Ронканор. Он должен пройти темный край от реки до гор, подняться к верхней части Великого озера Нум и бросить в него горсть пепла — праха счастливого когда-то мира. Тогда мир очистится и вновь станет открытым наружу…
Бонуций говорил так торжественно, что спутники его за все время рассказа не проронили ни слова. Только Сергей отмечал парадоксы в повествовании Великого магистра, но не смел прервать его. Сейчас он понял, что в Ронканоре не вечер — здесь всегда полутемно…
— За время, прошедшее с разделения Ронканора, тьма на левом берегу разрослась и окрепла, — заметил Ульфиус. — Ловушки, созданные ею, стоят на каждом шагу. И не так просто одолеть триста мелатомов, отделяющих берег реки от Великого озера…
— Постойте, постойте, — решился наконец Сергей. — Мне не все ясно. По-моему, такой мир просто не может существовать. Вы говорите, что он замкнут сам на себя. Как это может быть? Если я начну копать шахту, куда я, в конце концов, попаду?
— Шахта превратится в колодец, и дно колодца окажется и дном озера Нум, — ответил Бонуций. — Поэтому Нум и называется Великим озером. Оно — сердце моего мира.
— А река? Куда она течет и откуда?
— Из Великого озера Нум в Великое озеро Нум, — усмехнулся Ульфиус. — Ты мог бы догадаться. Озеро находится частью в горах, а частью на равнине. Река делает кольцо, впадая в озеро с одной стороны и вытекая с другой… Законы физики здесь примерно такие же, как и на Земле… Ты ведь изучал геометрию Лобачевского?
— Откровенно говоря, не довелось, — смутился Сергей. Наташа, до той поры стоявшая с широко раскрытыми глазами, вглядываясь в пепельную равнину за рекой, спросила:
— Кто-то уже пытался освободить этот мир?
— Пытались, — кивнул Бонуций. — Тридцать два раза. И все остались здесь. Великие воины, опытные бойцы, мудрые маги…
— В чем же дело? — спросил Сергей. — И почему вы думаете, что я могу помочь?
— Потому, что путь может пройти только человек, который не устрашится посмотреть злу в лицо, — ответил Бонуций. — И не станет применять в бою силу Слова. Именно это погубило вначале многих великих витязей. Магия здесь обращается против магии, и победить магию мира нельзя, не разрушив его полностью. Поэтому даже Совершенный ничего не сможет здесь сделать силой Слова.
Сергей пристально вглядывался в покрытые пеплом поля за рекой. Противоречивые чувства владели им, и это ясно отражалось на его растерянном лице.
— Ваша позиция мне ясна. Но почему вы считаете, что я лучше всех подойду для ваших целей? Да, я не маг, но почему вы думаете, что я не испугаюсь вселенского зла, заключенного здесь? Или, вернее сказать, темной стороны вашей натуры, магистр Бонуций? Разве мало храбрых людей, не обученных магии?