— А что ты в нем написал? — встревоженно спросила девушка.
— Да то, что они сами захотят прочесть, — объяснил магистр. — И то, что объяснит твое отсутствие дома. Есть такое простое заклинание: вижу, что хочу, пишу письмо сам… Отец или мать прочтут письмо, и их мысли отпечатаются на бумаге, приобретут форму знаков. Потом они смогут показывать письмо соседям, перечитывать его раз от раза — и текст сохранится таким, каким они создали его в первый раз. Приедешь — увидишь, чем их можно было успокоить.
— Ну и ну, — удивилась Наташа. — Есть ли что-нибудь, чего ты не можешь, магистр?
— Много чего, — улыбнулся Ульфиус. — Например, помешать людям слушать эту куклу. — Он кивнул на поющую Далилу. — И, главное, приходить от нее в восторг.
— А Бонуций смог бы? — поинтересовалась Наташа.
— Пожалуй, — кивнул магистр.
Сергей наклонился к окошку автомобиля:
— Я здесь знакомого встретил. Кандидат в депутаты. Может быть, поможем парню победить? Да и он нам может помочь. Мы ведь собирались действовать легальными методами…
— Надежный человек?
— Ты же сам говорил, что надежного от ненадежного отличить можешь, — подозрительно заметил Сергей.
— Я могу. А тебе как кажется?
— Был бы он ненадежный, я бы не предлагал его с собой взять.
— Тогда поехали, — согласился Ульфиус. — Садитесь в машину быстрее. Серые шейки на меня слишком подозрительно смотрят. Хорошо еще, что ее охраняют обычные люди, а сама певица занята…
Молодые люди устроились на просторном заднем сиденье. Ульфиус, пренебрегая правилами дорожного движения, вылетел на дорогу и помчался в сторону Западного жилого массива — туда, где жила Наташа.
При ближайшем рассмотрении новый знакомец Кравчука оказался не таким уж грозным. Конечно, палец ему в рот Владимир Петрович не положил бы, но на мелкие пакости он вроде бы был неспособен, не то что виги.
Во времянке, куда его устроил на первых порах Бонуций, бывший пленник вигов нашел старую фуфайку, ватные штаны и кирзовые сапоги. Теплое тряпье он натянул, чтобы больше бывать на свежем воздухе. Особенно приятно было ходить в обуви. Когда она есть — ее не замечаешь, даже привередничаешь: то обувь жмет, то спадает… Но, походив недельку без нее, радуешься даже сапогам не по размеру.
Вместе с воином, который упорно не хотел, чтобы Кравчук называл его «господином», Владимир Петрович отправился в магазин — купить одежду. Бонуций предложил одеться, как подобает, и сразу идти в корпорацию — как он выразился, «восстанавливать права». Выражение Кравчуку понравилось, идея — тоже, но он боялся. Боялся того, как их встретят, да и неизвестно было, что сделает с ним Бонуций после того, как с его помощью расправится с Белоусовым и прочей мразью.
С одной стороны, явиться в «Барс» одетым в лагерную фуфайку было бы любопытно. Но Кравчук таких приколов не любил. Он хотел вернуться в свою контору чистым, свежим и преуспевающим хотя бы с виду. И искренне обрадовался предложению хорошо одеться.
Продавщицы не самого шикарного салона на окраине с подозрением оглядели двух бомжей, вломившихся в торговый зал. Один из бомжей, в глухом темном плаще, вынул из кармана мобильный телефон и начал кому-то названивать — видимо, отвлекать внимание. Другой с довольным урчанием бросился к стойке с костюмами.
Другой с довольным урчанием бросился к стойке с костюмами. Молоденькая продавщица попыталась преградить ему путь, но товарка оттащила ее в сторону и вежливо спросила бомжа в фуфайке и кирзачах:
— Что вам угодно?
— Костюм темный, — внятно ответил бомж. Похоже, он даже не был пьян.
— Самый дешевый — три тысячи рублей, — объявила продавщица, усиленно борясь с желанием послать неожиданного клиента куда подальше.
— Ты самый дешевый себе оставь, — бросил мужчина, и сразу стало ясно, что никакой он не бомж. Может быть, бизнесмены с охоты возвращаются? Всякое бывает…
— Расплачиваться наличными будете или карточкой? — спросила женщина, с лица которой не сходила недоуменная гримаса.
— Наличными, — оторвавшись от телефона, объявил Бонуций и бросил на прилавок довольно толстую пачку пятисотенных купюр.
Кравчук быстро выбрал синий костюм в мелкую полоску, отложил два галстука и три рубашки, взял туфли и полуботинки. Обувь ему не слишком понравилась, но выбор в салоне был невелик.
Накануне Владимир Петрович искупался, нагрев воду в бачке на буржуйке. Белье они приобрели в ларьке напротив. В примерочной магазина Кравчук оделся в новые вещи. Только борода напоминала о том, как он недавно выглядел.
Продавщицы с любопытством наблюдали за происходившей на их глазах метаморфозой. Неприглядный бомж превращался в солидного и властного мужчину.
— Я еще часы куплю, — сообщил Бонуцию Кравчук. — Потерял свои где-то.
— Купи, — пожал плечами Бонуций. Оставив фуфайку, сапоги и ватные штаны в магазине, Кравчук, посвистывая, вышел в теплый мартовский день.
— Плащ бы не помешал, — спокойно заявил он.
— Обойдешься пока, — хмыкнул Бонуций. Сам он переодеваться не захотел. Его плащ, конечно, выглядел приличнее, чем фуфайка Кравчука, но Владимир Петрович в таком наряде разгуливать по городу не стал бы.
Подойдя к обочине, Бонуций поднял руку, останавливая такси.