— Вы где жить предпочитаете? — спросил Бонуций Наташу. — На верхних этажах или, напротив, в подземелье? Или вам шатер под пальмой разбить?
— А вы все заявки выполняете? — не удержалась от легкой колкости девушка.
— Не все. Но многое могу. У каждого, знаете ли, свои привычки.
— Нет, шатер мне не надо. Лучше комнату наверху. Только чтобы с ванной.
— И наверху, и с ванной, — проворчал Бонуций. — Если с ванной, то на уровне земли. У меня здесь водонапорной башни нет, верхние этажи водопроводом не оборудованы. Там служебные помещения и кельи для самых неприхотливых. Вы, я вижу, к таким не относитесь… Поселитесь в правом крыле, над горячим источником.
— Долго я у вас не задержусь, — поспешила сообщить Наташа. — Я и пришла-то к вам только потому, что надеюсь, вы меня домой отправить сможете… Да все разговор не заходил.
— Не спешите, — посоветовал Бонуций. — Домой всегда успеете. А у меня в гостях когда еще побываете? Сюда на экскурсии из многих плоскостей мира прибывают. Да только я не всех пускаю…
— Спасибо, что меня пустили.
Обмениваясь любезностями, Бонуций и Наташа поднялись по витой лестнице примерно на высоту второго этажа и оказались перед отделанным красной плиткой входом с красными же каменными дверьми, широко распахнутыми.
— Здесь купальни, — объяснил Бонуций, указывая налево, в темный коридорчик. — Немного дальше — комнаты. Выбирайте любую, сейчас в этом крыле никто не гостит.
— Немного дальше — комнаты. Выбирайте любую, сейчас в этом крыле никто не гостит. Осматривайтесь, отдыхайте. О делах поговорим завтра.
В общей сложности Охотник добыл из крысы килограммов тридцать золота. Желтый металл лежал кучкой. Небольшие, размером с наперсток, слитки, золотой песок, крученые золотые проволочки.
Мокрую подпаленную шкуру Охотник положил поодаль — видимо, тоже собирался забрать.
— Золотца много, надо его нести, — почему-то грустно сообщил волосатый. — И понесешь его, приманка, ты. А как же его нести? На этот случай у нас мешок есть. Да и в шкурку завернуть кое-что можно. Шкурка нам тоже пригодится…
Кравчук молча наблюдал за действиями Охотника.
— Ты что стоишь, раб? — вдруг пронзительно-визгливо закричал волосатый. — Хватай шкуру, грузи в нее золотце, завязывай. Потащишь к нашим дружкам-вигам. Им золотце нужно, шкурки нужны. А главное, нам премию за крыску выплатят.
— Наручники сними, — вновь попросил Кравчук. — Как я в наручниках работать буду?
— Ладно, — проворчал Охотник. — Сниму. Но смотри, без глупостей. Поджаривать буду медленно, если что. А ногу или руку сразу отстрелю. И ничего мне за это не будет. Контрактом предусмотрено.
Осторожно приблизившись, волосатый разомкнул наручники и спрятал их в карман своей куртки.
— Работай! — приказал он, взяв ружье наизготовку.
Кравчук, оберегая раненую руку, которая уже начала понемногу заживать, насыпал больше половины золота из кучи на вонючую шкуру и связал концы.
— Больше я не подниму, — сообщил он.
— Ишь, какие мы нежные, — хмыкнул Охотник. — Но и правда, не донесешь. Придется хозяину твоему надрываться.
Достав из сумы кожаный мешок, волосатый бросил его Кравчуку.
— Нагружай.
Когда мешок был наполнен, Охотник одной рукой вскинул его на плечо и кивнул человеку:
— Вперед.
Сразу видно было, что мешок ему не в тягость. Силищи у волосатого было немерено. Пожалуй, был он намного сильнее Кравчука, да и вообще любого человека.
Кравчук подхватил шкуру, и они двинулись в обратную сторону, туда, г де, по понятию Владимира Петровича, остались штольни вигов.
— Следующую ходку в горячие туннели сделаем, — сообщил волосатый Кравчуку. — У тебя дети есть? Если есть, то бояться нечего. Если нет, то тем более не о чем беспокоиться. Жарковато там из-за радиации. Урана в земле много, других металлов хороших. Глубоко только, душно, и крысок очень много. Виги туда ходить боятся… Золотце, опять же, радиоактивное попадается. С примесями. Ну да нам все равно! Правда, приманка?
Владимир Петрович скрипнул зубами.
— Все равно, — в тон Охотнику ответил он. — Скажи, а чем тебе за золото платят? И за крыс? Работа ведь опасная.
— Называть меня «господин»! — неожиданно громко проверещал Охотник.
— Хорошо, господин, — поправился Кравчук. Ему надоело спорить со своим надсмотрщиком. Себе дороже. И не все ли равно, как его называть? Тем более что никто не слышит. — Так чем вам платят за ваш труд, господин? Если я могу это узнать…
Волосатый довольно осклабился, показав отвратительные желтые зубы — впрочем, большие и крепкие.
— Деньгами, конечно, — проворчал он. — Ты знаешь, что такое деньги, приманка? Или ты из диких? На диких не похож…
— Что здесь идет за деньги?
— Деньги — это деньги, — усмехнулся волосатый. — Всеобщий эквивалент. Виги много за деньги дать могут.
— Но как они выглядят? Монеты? Слитки?
— Долговые обязательства, — ответил Охотник. — Какая разница, как они выглядят? Виги пока платят по своим счетам…
— А что ты можешь и хочешь купить на их деньги, господин? — настаивал Кравчук.
— Много знать хочешь, — ответил Охотник. Но, смягченный видимой покорностью человека, сообщил:
— Знания, в первую очередь знания. И всякие полезные вещички, которые у меня на родине не делают. Лет пять в шахтах попарюсь и, если жив останусь, буду большим человеком у себя дома. Куплю рабов, построю глубокую и широкую нору. На обед буду есть живых званцев. Запивать их буду крепкой настойкой трумболика. Всю ночь буду смотреть телевизор и пользоваться ощущалкой. Каждую декаду буду ходить на гладиаторские бои. Вот это жизнь! Но что ты можешь понимать в жизни, приманка? Ты хоть раз видел, как бьются Шипастые с Полосатыми? Значит, твоя жизнь прошла зря…