Не доезжая пары кварталов до КБ, Вадим спрятал колесник в укромном дворе и остаток пути прошел пешком. Заморочив придверных, он незамеченным проник на территорию и поднялся в родную лабораторию, где отпахал столько лет.
Вот здесь не поменялось ничего, разве стало еще жарче — уже не спасали ни жалюзи, ни старенькие кондиционеры. А раздевания в КБ не поощрялись. Стоило расстегнуть сюртук или снять галстук, как за тебя принимались надсмотры. Некоторые смутьяны этим пренебрегали, но таких тут почти не осталось.
И вообще, Вадим застал в комнате немногих. Лабуправ Толян, еще более толстый и потный, чем раньше, зажатый в углу собственным столом, что?то строчил, по обыкновению бормоча под нос. Еще пара спецов с воспаленными глазами корпела за батареей гудящих приборов — вероятно, поджимали сроки. А из уютного закутка, выстраданного Вадимом за годы службы, доносились шорохи — опять кто?то из лаборанток пристроился с вязаньем.
Подняв лысеющую голову, Толян уставился на Вадима с радостным изумлением.
— Ишь ты, живой! — воскликнул он.- А мы уж не чаяли, испереживались все!..
— Знаю я вас,- не поверил Вадим.- С глаз долой — из сердца вон. Первый раз, что ли?
Помахав рукой страдальцам?авральщикам, он подошел к Толяну, с опаской опустился на расхлябанный стул.
— Где ж пропадал столько? — На лице лабуправа, проступила озабоченность: — И что объяснять надсмотрам?
— А наплюй,- посоветовал Вадим.- Я здесь больше не работаю.
— Ну? — вскинул брови Толян.- В монастырь, что ли, ушел — вслед за Ларой?
Невольно он вздохнул, что?то припомнив. Ах, старый греховодник,- и тут наследил!..
— Зачем мне в Туле самовар? — возразил Вадим.- Да и в Тулу мне ни к чему. Я вышел на «большую дорогу» — она же «светлый путь»!..
Отогнув полу кафтана, он показал небольшой огнестрел, прихваченный на случай. Глаза у лабуправа округлились.
— Ты что? — спросил он шепотом.- Заметут!
— Эх, Толян,- вздохнул Вадим.- Говорил же: кончай бояться — подумай о душе!.. А ты все о пузе печешься.- Он снова прикрыл оружие.- Ладно, какие новости?
— Новостей?то хватает,- ответил лабуправ, переведя дух.- Оросьев заделался главным режимником, как ты и предрекал.
— Ну, тут не надо быть семи пядей!..
— Асеньку забрал к себе — секретаркой. Нонну пока оставил.
— Стукачкой — взамен себя? — Вадим хмыкнул.- Обеих, значит, пристроил, не мелочась… А что Никита, всё правду ищет?
— Вроде накушался уже, потух. Вообще после службы никто не дергается, всем хватает тивишника. И, знаешь, программы впрямь стали лучше: раньше смотрел с разбором, теперь — подряд.
— Может, адаптируешься — а, пузан? — предположил Вадим.- Падает планка?то?
— Разве у меня одного?
— В том и беда,- буркнул Вадим.- Довели людей сериалы! Прежде потребляли концентрат, какой?никакой, нынче — кашку, размазанную по блюду. Сделать из Дюма тягомотину — это ж суметь!..- Он осклабился, точно крутарь: — У вас не отобрали еще последние лампы? Для освещения сойдут и тивишники. Из всей техники только они остались.
— Ну почему? — возразил лабуправ.- А водопровод?
— Действительно, роскошь! И зачем он, если медовухи полно?
Вадим повел носом: непохоже, чтобы Толян транжирил воду. Раньше?то он был чистюлей, несмотря на потливость. Но потрепаться любил всегда — «находка для шпиона». И, кажется, за последние дни его зарядили лояльностью по макушку!
— Обстановка нагнетается с каждым днем,- чесал Толян как по?писаному.- Погоды портятся, крутари вконец распоясались, кольцо блокады сжимается… Ну не дает врагам покоя наша свобода!
— Это у вас?то свобода? — изумился Вадим.- «Шаг в сторону — считается побег»!.. Все ищешь виновных на стороне?
— Так работой же завалили, вздохнуть некогда!.. Думаешь, спроста? Говорят, на Крепость готовят налет. То ли крутари, то ли федералы, то ли вместе. И что тогда: всех под ружье? Стар я уже сабелькой махать и в окопе не помещусь. Ты?то слинял, а у меня дети…
— Бедненький, еще заплачь! — фыркнул Вадим.- Конечно, и я «лежачий камень», но, по крайней мере, не нытик. А уж как вы жалеете себя — другим тут делать нечего!..
После крутарей, зубами выцарапающими у судьбы потребные блага, его стало раздражать обычное безволие крепостных, больше похожее на инфантильность.
Эти хиляки даже не гребут сами, но дрейфуют, куда течением несет, а из всякой ерунды делают неодолимое препятствие!
— И от маргиналов житья не стало,- прибавил Толян.- К помойке не подойти: все время кто?то копается, иногда по нескольку,- даже боязно, вдруг набросятся!.. Как бездомные псы, ей?богу. Вот не думал, что на наших отходах сможет прокормиться столько народу!
У него даже интонации переменились, сделались жалостливыми и плаксивыми, как у профессионального нищего. «Господа, подайте что?нибудь бывшему депутату Государственной думы…»
— Вообще, жизнь становится непонятней. Хотел с тобой потолковать, да где ж тебя сыщешь!..
— А позвонить было трудно? — спросил Вадим.- Я ж оставлял номер. Что ты так боишься трубок — током, что ли, шибануло?
— Это же номер порта,- возмутился лабуправ.- Мало меня шпыняют!
— По?твоему, это самое страшное сейчас? Толян, ты хоть оглядываешься окрест!.. Когда придут тебя свежевать, что им скажешь: «Я не звонил в порт»?