В «Солнечном вестнике» я сразу направился в комнату с вывеской «отдел политики». Молодой человек лет двадцати пяти в очках и с неопрятной прической — длинные темные волосы лежали в полном беспорядке — сидел за столом и увлеченно читал газету. Не свою, как можно было ожидать, а «Дальневосточные ведомости».
— Здравствуйте! Вы работаете в отделе политики? — поинтересовался я.
— Именно я. Мишель Платинов, — представился парень.
— Псевдоним?
— Вы из полиции? — нахмурился молодой человек.
— Нет. Меня заинтересовало сочетание имени и фамилии. Оно какое-то странное.
— А вы газету нашу что, никогда не читаете? Все давно уже привыкли. По-моему, материалы Мишеля Платинова — самая настоящая марка!
— Возможно. Увы, газету вашу читал очень мало. Если уточнить — только последний номер. Но, думаю, мы сможем быть полезными друг другу. У меня вопрос, связанный с политикой.
— Вопрос? Вопросы нам обычно присылают письмами…
— Нужна информация.
— Вот оно что! Вы хотите продать информацию? — расцвел Мишель. — На многое не рассчитывайте. Если что-то очень интересное, но небольшое, получите три рубля. Если ваш факт послужит материалом для большой статьи — можете рассчитывать на пять рублей.
— А если суперсенсация — дадите десять? — спросил я.
— Посмотрим, молодой человек, посмотрим… Вы из купцов? Или служащий? Никак не могу понять…
— Вот и отлично. Я предпочту не представляться.
— Как я тогда узнаю, что вы говорите правду? Что фактам, которые вы мне поведаете, можно верить? Что нашу газету в очередной раз не привлекут к суду за клевету?
Я рассмеялся. Парень был бойким. Наверное, журналист — не промах, и к работе своей относится с юмором. Может, он даже гражданин? Для солидных изданий журналисты-граждане не редкость, в таблоидах обычно работают жители. Но исключения случаются. Впрочем, сейчас это не имело совершенно никакого значения.
— Информацию хочу купить я. У вас.
— Вот как? Довольно интересно, — протянул Мишель. — И что же вы хотите?
— Чтобы вы, получив определенную сумму… Ну, скажем, пять рублей… Рассказали мне об одном человеке.
О его делах, собственности, деятельности партии…
— Вы издеваетесь? За пять рублей? А меня потом пристрелят в темном переулке?
— Вы же еще не знаете, о ком я буду спрашивать.
— Но мне уже страшно, — заявил Платинов. — Может, вы вообще пришли от этого человека. Чтобы выяснить, что я о нем знаю. И устранить меня как потенциальную угрозу.
— Да бросьте вы! Есть способы проще. Ладно, я дам вам десять рублей — если ваш рассказ будет на самом деле интересным. Но вы не расскажете о моем визите никому — в течение трех дней. А потом, как мне кажется, у вас может получиться неплохой материал о том человеке. Вы будете знать, где искать. Хотя гарантии я не даю — возможно, я ошибаюсь.
— Хм… Говорите, кого вам заказали?
— Меня интересует Михалков.
— Николас Михалков?
— Почему Николас?
— А какие еще у нас есть Михалковы? Из тех, о которых пишут в колонке политических новостей, — никого.
— Нет, почему вы называете его Николас, а не Николай? Он ведь Николай? Так близко знакомы?
— А… Ну… — Парень явно замялся. — Близко-то мы не знакомы, но Николаса все так зовут. Старинный дворянский род, имена, знаете ли, соответствующие. Точнее, обращения в своем кругу. А люди ведь слышат… Имя «Николай» и «Коля» он терпеть не может. Не Николашкой же его называть?
— Пожалуй, — не стал спорить я. — Так вы можете мне что-то рассказать об этом типе?
— Порочащие сведения?
— Скорее объективные. Он — лидер монархистов, насколько я знаю? Чем знаменит, что происходит на его базе в заповеднике, какое влияние он оказывает на местную политическую жизнь…
— Вы, стало быть, не местный? — заметил Мишель.
— Нетрудно догадаться. — Я развел руками.
— Любопытно, любопытно, — задумчиво пробормотал Платинов. — То, что аэропорт в Калаупапа закрыли якобы из-за ремонта взлетно-посадочной полосы, как-то связано с вашим интересом?
— Вполне возможно. Но, полагаю, о закрытии аэропорта больше должны знать вы — как местный житель.
— Наверное… Ладно, расскажу что знаю — если вы вывернете карманы и продемонстрируете, что у вас нет диктофона. И эта информация стоит не десять, а пятьдесят рублей. Если вы от Николаса, я должен быть уверен, что, не написав очередную статью, я не останусь в убытке.
— Расценки у вас, однако…
— Зато я знаю много. Есть за что платить — без разницы, на Михалкова вы работаете или против.
— Ладно, идет. Рассказывайте.
С журналистом мне повезло. Мишель знал много и болтал без умолку. То ли решил добросовестно выполнить условия нашей сделки и отработать пятьдесят рублей, то ли тема была для него интересной. Он выпил три чашки кофе и даже предложил чашечку мне, но порошковый растворимый кофе я не пью, только сублимированный. Что за радость в напитке, который не доставляет никакого удовольствия и даже пахнет странно? Лучше уж чистый кипяток.
Николас Михалков, по большому счету, был богатым бездельником. Папа его, потомственный дворянин и владелец больших земельных угодий, отличился на государственной службе, но потом сильно прокололся в каком-то вопросе, впал в немилость у высоких покровителей, близких к императору, и уехал в одно из подмосковных имений лет двадцать-тридцать назад, где жил и поныне.
Папа его, потомственный дворянин и владелец больших земельных угодий, отличился на государственной службе, но потом сильно прокололся в каком-то вопросе, впал в немилость у высоких покровителей, близких к императору, и уехал в одно из подмосковных имений лет двадцать-тридцать назад, где жил и поныне. А Николас, отслужив действительную службу в Кремлевском церемониальном полку, престижном среди знати, но не пользующемся большой популярностью в армии, покрутился в столице, спекуляциями и папиным именем нажил себе капиталец и двинулся на Гавайи.
Обосновавшись в Гонолулу, Николас некоторое время вел активную светскую жизнь, которая, впрочем, скоро ему прискучила. Политика оказалась интереснее. Почти весь имевшийся у него капитал Михалков вложил в покупку огромного участка земли на острове Молокаи. Он выстроил там пару отелей, а также тренировочную базу для организации с претенциозным названием «Воины императора». Организация была монархистского толка, не принимала преобразований, которые к тому времени активизировались в российском обществе. Она в штыки восприняла отмену деления общества на сословия — более того, внесла в парламент Гавайев законопроект, предлагающий для островов особый режим с сохранением дворянского сословия, имеющего определенные привилегии, купечества, мещанства и крестьянства. Рабочих на Гавайях издавна было не слишком много, но купцы и разночинцы идею не поддержали, и острова стали такой же губернией, как и все остальные. Здесь жили граждане, жители и иностранцы — причем иностранцы могли легализоваться и получить вид на жительство, а потом и гражданство проще, чем на других территориях. Так гласил указ Сената, направленный на «полное и идущее на благо державы заселение Гавайских островов».