В первый же свободный вечер я пригласил Ксению прогуляться по набережной, поужинать в каком-нибудь ресторанчике. Тратя взятые под отчет деньги, я стремительно влезал в долги, и мне это не слишком нравилось — но глупо было не провести время на Гавайях по-человечески, если сюда меня занесла судьба.
Однако романтизм нашей вынужденной прогулки по лесу пропал. Девушка, хоть и согласилась пойти ужинать, держалась холодно и отчужденно. Может быть, она стыдилась и жалела о своем поведении — я был живым напоминанием о нем, — а может, я сам ожидал от нее больше, чем следовало. Увы, не всегда, когда девушка нравится нам, мы нравимся ей. Спустя пару дней Ксения улетела в Питер и даже не позвонила попрощаться.
Руденко отбыл домой на день раньше Ксении — в полиции не было такой вольницы, как у нас в шерифской службе. Берендеев работал, к тому же компания контрразведчика не слишком меня прельщала. Я ничего не имею против службы безопасности, но с Кириллом мы просто не сошлись характерами. Слишком разные интересы, разное отношение к жизни, разные методы работы.
Слишком разные интересы, разное отношение к жизни, разные методы работы.
В своих вещах, доставленных из гостиницы «Папайя», я нашел телефон Маргариты, с которой мы познакомились после приезда в Гонолулу. Девушка мне сразу понравилась — но тогда было не до того… Я позвонил ей, представился, сказал, что сегодня рад наверстать упущенное и съездить посмотреть набережную, как обещал неделю назад. Но Маргарита сдержанно заявила, что я, возможно, и герой, но встречаться со мной она не желает. Осведомленность местных жителей поразила меня в очередной раз, отказ девушки, конечно, разочаровал. Не захотела ли она встречаться с помощником шерифа? Были ли среди ее родственников арестованные? Или все было проще — вечера девушки оказались занятыми? Кто знает…
Еще несколько дней я валялся на пляже и плавал в океане — а потом рейсовый реактивный самолет доставил нас с Голицыным в Новосибирск, а оттуда — домой. Заказывать частный рейс нужды не было.
Дома нас встречали едва ли не всем городом — те, кто был в курсе дел, конечно. Таких оказалось немало — мы ведь тоже живем в провинции…
Глава 3 Жребий
— Вот так все и было, — улыбнулся я, подавая Дженни чемодан. — Параллели налицо, не правда ли?
— Голицын стал губернатором Гавайских островов?
— Почему ты спрашиваешь?
— Интересно, станешь ли губернатором ты. Истории и в самом деле имеют какую-то связь…
— Мне пока никто не предлагает пост губернатора, — ответил я. — Ни Гавайских островов, ни Аляски, ни Порт-Артура. Все губернии ближе тоже заняты. А Петр Михайлович отказался от назначения. Он не захотел возглавлять территорию, где против него плелся изощренный заговор, не всех участников которого вывели на чистую воду. Потом трудно было бы избежать обвинений в предвзятости — любые жесткие меры напоминали бы репрессии. Спустя полгода Петра Михайловича назначили губернатором Нижегородской губернии. Он звал меня с собой, но я остался на месте. Здесь появились хорошие перспективы.
— Понятно. Не захотел круто менять свою жизнь. Ты вообще не хочешь меняться.
— Наверное, так.
— Не наверное, а абсолютно точно.
— Что ж… Имею право. Разве нет? К тому же что мне делать в Нижнем Новгороде? Вот на Гавайи я бы поехал… Тогда моя жизнь стала бы совсем другой. Лучше или хуже — кто знает?
— И ты затаил на монархистов злобу? А они всегда имели счет к тебе?
— До последнего времени я об экстремистах-монархистах и не вспоминал. Политическая борьба с легальными монархистами имела место — но в рамках закона. Тогда, после возвращения с Гавайев, я вступил в конституционно-демократическую партию — именно для того, чтобы поддержать устои общества и иметь возможность влиять на ситуацию. В конце концов, я очень уважал Голицына. И мне не понравилось то, что творили монархисты… А сейчас претензии ко мне были политического плана. И касались современной политики, а не событий десятилетней давности. Полагаю, случай с тобой и происшествие с Петром Михайловичем мало связаны.
— Если уточнить, то только через тебя?
— Да. Через меня и через большую политику. Политика играет гораздо более важную роль в жизни людей, чем они представляют.
Дженни задумалась — но вовсе не о политике, как я поначалу предположил. Кривовато улыбнувшись, она спросила:
— А что стало с Олей?
— Она не была замешана в заговоре.
Кривовато улыбнувшись, она спросила:
— А что стало с Олей?
— Она не была замешана в заговоре. Продолжала работать в службе шерифа, когда ее высокопоставленного покровителя арестовали. Впрочем, в тюрьме он пробыл недолго — доказать его участие в покушении не удалось. Наверное, они и сейчас живут где-то в деревне, владеют большим поместьем. Возможно, ее любовник развелся-таки с женой и взял ее замуж. Не знаю.
— Тебе не было интересно?
— Нет. Я решил, что мне ни к чему знать о ней. Достаточно того, что Ольга оказалась непричастной к покушению. Я бы постарался ей помочь, если бы потребовалось. Но у нее все в порядке — вот и отлично. Сейчас наши дороги разошлись.
— Ну, прощай, — грустно улыбнулась Дженни. — Буду тебе писать. А ты?