— Кто здесь? — Мой крик прозвучал в ночи отчетливо, но никто не отозвался.
У соседнего дома взревел двигатель. Я подбежал к камину, сорвал со стены шпагу, принадлежавшую прежде отцу — за своей нужно было идти в другую комнату, — бросился на первый этаж… Но, пока спускался, открывал засовы на входной двери, бежал через двор, автомобиля и след простыл. Кто здесь стоял, куда уехал? Соседи у меня степенные люди, по ночам не шастают, сидят дома. Машину, на которой приезжал неизвестный, вряд ли кто видел.
— За нами следят? — просто и без испуга спросила Гвиневера.
— Может быть, — не стал спорить я. — Вот только кто и зачем? Мне это не совсем понятно…
— Служба безопасности?
— Зачем?
Я и в самом деле не думал, что контрразведка могла заинтересоваться моей гостьей. И тем более мной. Хотя… В жизни бывает всякое. Одно «но» — контрразведчики никогда не стали бы работать так грубо. Там служили профессионалы — вряд ли я застал бы кого-то из них перелезающим через забор. Да и покушение на нас в рабочем квартале… В схему повышенного внимания к нашим персонам службы безопасности оно никак не укладывалось. А ведь то нападение произошло неспроста. Это Дженни могла подумать, что в России — дикие нравы, но я-то знал, что поведение жителей было крайне нетипичным, что случаев нападения жителей на граждан практически не бывает. Каждый — чрезвычайное происшествие.
— Ты не забыл? Я ведь американка.
— Мы не считаем каждого американца шпионом. Да и контрразведчиков, если бы они и в самом деле за нами следили, мы бы вряд ли заметили. Существует масса технических возможностей…
— Это ты говоришь для того, чтобы я каждый раз оглядывалась, входя в ванную комнату? И не чувствовала там себя одинокой?
— Не думаю, что кто-то будет следить за тобой в моем доме. Это противозаконно. Разве что соседские мальчишки в бинокль — если ты не станешь закрывать окно.
— А как же понятия о чести?
— Ну, что плохого в том, чтобы поглазеть на красивую девушку? Пусть и с помощью бинокля.
— Значит, я стану закрывать окно.
Гулять мы не пошли. Долго сидели у камина, потом смотрели телевизор — совместный русско-китайский фильм о войне с Японией в 1895 году — «Битва за Сахалин». После этого патриотического фильма между нами даже возник небольшой политический диспут. Дженни не удержалась и отметила:
— В ответ на попытку самураев захватить Сахалин вы отобрали у них и Хоккайдо.
— Россия и Япония в состоянии войны, — не стал спорить я. — Хотя перемирие продолжается уже сорок лет. Нам нужны гарантии безопасности Родины. На Хоккайдо стоят базы крылатых ракет. Мы не можем рисковать Владивостоком и Сахалином.
— И пять ударных бронетанковых дивизий вы держите в Монголии из соображений безопасности?
— С южных границ Монголии до Пекина рукой подать, — усмехнулся я. — Сайн-Шандское соединение может дойти до китайской столицы за три дня — взламывая линии обороны противника.
Да, мы должны позаботиться и об этом стратегическом направлении — политика Китая непредсказуема. Если не будет монгольского буфера, китайцы легко могут отсечь восточную часть страны от западной. Кстати, мне предлагали служить в танковых войсках в Сайн-Шанде. Но я выбрал пехоту. А ты, конечно, осуждаешь нашу имперскую политику?
— Мне кажется, вы могли бы более рационально использовать свои природные ресурсы и людской потенциал. Сколько лет ты отдал армии? Зачем вам столько оружия? Ведь, кроме Соединенных Штатов и Китая, у России нет реальных соперников.
— Я бы не стал скидывать со счетов Германию, Великобританию, арабские государства… Впрочем, оставим большую политику, Дженни! Мы живем так, как живем. Давай лучше подумаем о завтрашнем приеме… Ты по-прежнему не хочешь, чтобы я тебя с кем-то на нем знакомил?
— Да. Но не в том случае, если отказ ведет к дуэли.
— Хорошо. Я постараюсь не переходить этой грани.
Проснулся я в тот момент, когда дверь в мою спальню открылась, но не мог оторвать голову от подушки. Сны мешались с явью, открыть глаза было так тяжело… Несколько быстрых шагов, и чьи-то руки стащили с меня одеяло.
— Никита! Никита! Смотри, что бросили мне в окно!
Неимоверным усилием воли я собрался и сел в постели, едва не ударив головой склонившуюся надо мной Дженни. Открыл глаза, пытаясь разглядеть то, что она держала в руках. Что-то розовое… И серое. Вроде бы не граната. Все остальное, что могут бросить в окно, не настолько опасно.
Два раза моргнув, я разглядел, что показывала мне девушка. Довольно увесистый камень, завернутый в розовую, очень праздничную, даже, можно сказать, кокетливую бумажку. Точнее, он уже не был завернут — просто лежал на смятом листе бумаги. Это была записка.
Убирайся обратно в Америку, если тебе дорога твоя жизнь. Мы найдем способ тебя достать. Ни один шаг по нашей земле не будет для тебя безопасным. Янки, гоу хоум. Антиамериканская русская лига.
— Что за чушь? — спросил я.
— Откуда я знаю? — Голос Дженни дрожал. — Я проснулась от стука. Камень лежал посреди комнаты. По-моему, его забросили в форточку — она была открыта. Теперь я не смогу спать с открытой форточкой — ведь они могли влезть туда и сами!
— Я не об этом. — Язык ворочался с трудом, но я постепенно просыпался и приходил в себя. — Нет никаких антиамериканских русских лиг. Это бред.