После нескольких взаимных выпадов я обнаружил, что дерется промышленник неплохо. Он, несомненно, проводил довольно времени в фехтовальном зале — когда-то. Сейчас движения стали более расхлябанными — и более порывистыми. Наркотиком нельзя восполнить пробелы в потере физической подготовки. А выигрыш в скорости ухудшает точность.
Первые пять минут я только оборонялся — это было совсем не сложно, атаки противника казались довольно вялыми. Впрочем, может быть, он хитрил? Может, на самом деле Руслан — мастер школы золотой розы и сейчас играет со мной? Хорошему фехтовальщику под силу казаться плохим — и ждать момента. А расширенные значки, амфетамины — все это может быть и игрой, и трагедией мастера. Вообще вся эта ссора могла быть подстроена моими недоброжелателями, которых в городе, не стоит себя обманывать, достаточно.
Быстрая атака, в результате которой клинок Казаряна едва не задел мое плечо, удачное отражение контрвыпада — который я не собирался делать смертельным, хотя противник вроде бы открылся…
С каждой минутой движения Казаряна становились более уверенными.
То ли он входил в боевой раж, то ли вброшенный в кровь адреналин сжигал наркотические эффекты сознания — скорость сохранялась, разболтанность пропадала…
Я начал атаковать. Обманный удар, отбил клинок противника, выпад… Казарян успел уйти от удара. Не мудрствуя лукаво, я повторил комбинацию — и едва не напоролся на чужой клинок.
Вновь ушел в оборону. Открылся, предлагая бить… Не подействовало. Открылся еще раз. И еще. Наконец Казарян решился и нанес удар. Я отшвырнул его шпагу. Отличный момент для удара. Но бить я не стал — только кончиком клинка рассек кожу на левой стороне груди противника. И сделал шаг назад, принимая оборонительную позицию.
— Предлагаю считать инцидент исчерпанным.
Казарян опустил шпагу. Лицо его было злым.
— Надо было бить! — закричал он. — Я не признаю себя побежденным!
Лицо секунданта-армянина обиженно вытянулось. Он прекрасно видел, что я остановил удар, который мог достать до сердца. И готов был это признать. Но подводить друга не хотел.
— Я не предлагаю вам сдаваться, Руслан. Будем считать, что бой шел до первой крови. Она пролилась.
Черная рубашка Казаряна действительно начала пропитываться кровью — под аккуратным разрезом, почти не видимым на добротной ткани.
— Мы не дети! — Мой противник, казалось, обиделся. Хотя на кого, кроме себя, он мог обижаться?
Вмешался Авакянц:
— Руслан, я предлагаю прекратить бой. Условия более чем приемлемые. Мы обсудим их с секундантом господина Волкова.
Пять минут спустя секунданты вынесли вердикт: удовлетворение сторонами получено, разговоров о дуэли не будет, побежденным Казарян себя не признает, так как предпочитает смерть бесчестию. Доктор в это время делал Руслану перевязку.
Когда он закончил, Казарян попросил:
— Господа, не могли бы вы пройти вперед, к нашим автомобилям? Я хочу обсудить с господином Волковым кое-какие вопросы.
— Только не деритесь больше, — почти серьезно заявил Андрей. Впрочем, даже он, при врожденной недоверчивости, вряд ли подозревал подвох.
Когда секунданты и доктор скрылись за деревьями, Руслан сказал:
— Извини, Никита, я, пожалуй, и впрямь вел себя слишком назойливо. Мне жаль, что пришлось ссориться с тобой. А от боя я получил настоящее удовольствие.
— Извини и ты — я разговаривал с тобой чересчур грубо, — не остался в долгу я. — Это было неправильно, ты не заслужил такого обращения. Я вполне мог отказать тебе в более вежливой форме.
— Ты был с дамой…
— Да.
— Она мне и правда понравилась. Думал, сестра или кузина. Нет?
— Не имеет значения.
— Вы чем-то похожи.
— Похожи? — Я подошел к сосне, оперся о теплый красный ствол. — Вот уж не думал… Нет, она приехала из дальних краев. Из Америки. И просила, чтобы я никому не представлял ее. Боялась лишнего внимания на приеме, который дают в субботу в Доме офицеров. Поэтому я был вынужден ответить тебе отказом.
— Я и не собирался на тот прием…
— Кто знал? Да и какое это теперь имеет значение?
Казарян некоторое время помялся:
— Не надеюсь на дружеские отношения… Но, возможно, ты не будешь держать на меня зла.
Хоть я и не признал себя побежденным, ты действительно спас мне жизнь. Если понадобится моя помощь — обращайся.
— Спасибо. Я не держу на тебя зла — и надеюсь, ты не будешь держать зла на меня. Ты мне ничего не должен.
Похоже, Казарян в самом деле был неплохим парнем. Во всяком случае, он умел признавать свои ошибки и смело смотрел опасности в лицо. Что до характера… У кого из нас он идеальный?
Мы догнали своих спутников, погрузились в автомобили и разъехались. С дороги я позвонил Дженни. Голос ее дрожал, но нужно было ее слышать, когда я сообщил, что Казарян жив и здоров. Думаю, если бы я в этот момент был рядом, она бросилась бы мне на шею и обнимала целый час.
Дженни встретила меня возле ворот, но обнимать не стала. Напротив, лицо ее было мрачным. Пухлые губки плотно сжаты, никаких намеков на улыбку и на очаровательные ямочки на щеках.
— Ужин готов? — как ни в чем не бывало спросил я. — У нас гость, ты не против?
Андрей поклонился, широко улыбнулся, но девушка лишь холодно кивнула ему.