— У нас дело срочное, — заявил Руденко.
— Ишь… Подождите, — приказал сторож.
Не было его минут десять, а то и пятнадцать. Мы уже полагали, что о нас забыли, когда к будке сторожа, около которой мы с Руденко стояли, вышел невысокий пожилой мужчина в брюках, светлой рубашке и с клинком на поясе. Был он коротко стрижен и гладко выбрит. Черты лица — тонкие, глаза серые. Рядом с ним семенил сторож.
— Эти? — спросил мужчина.
— Так точно, Михаил Романович!
— Здравствуйте, господа. Пройдемте в дом, — окинув нас пристальным взглядом с головы до ног, предложил мужчина.
Пройдемте в дом, — окинув нас пристальным взглядом с головы до ног, предложил мужчина.
Пасечного звали Михаил, отчества его я не знал. На фотографии в компьютере Берендеева мы видели похожего мужчину — но поручиться, что перед нами тот, кого мы искали, было нельзя. Тем более не каждого гостя хозяин встречает на пороге. А уж двоих непонятных посетителей — тем более.
— Вы — господин Пасечный? — уточнил я.
— Именно, — коротко кивнул мужчина. — Сами вы кто такие?
— Мы приехали из России. Ищем работу, — ответил я.
— Вот как? Ну-ну.
Мы вошли в прохладный коридор. Потолки в доме были высокими, обстановка — богатой. Мне доводилось бывать дома у Голицына — он жил скромнее. Впрочем, дом Пасечного не нужно было отапливать. Кондиционировать — дело другое. А может, сад хорошо защищал его от жары, и на кондиционерах он тоже экономил.
Хозяин повел нас в гостиную. Это как-то не вязалось в моих представлениях с процедурой приема на работу. Нет, уважение ко всем сословиям — качество полезное, но лично встречать у ворот двух жителей… Здесь явно что-то не так!
В гостиной Пасечный указал нам на удобные кресла, сам присел на диван, положил руку на эфес шпаги.
— Итак, господа, кто же вы на самом деле?
— Искатели приключений, оставшиеся без средств к существованию, Михаил Романович, — ответил я, уже не особенно надеясь, что мне поверят.
— Дворяне?
Я замялся, Руденко твердо ответил:
— Да.
— И почему же ходите без оружия?
— Курорт, — изобразив смущение, ответил я.
Сейчас можно будет солгать, что мы остались совсем без денег и даже без шпаг, поэтому хотели подработать. И о том, что граждане, умолчали, чтобы не позориться лишний раз.
— Нет, господин Волков, — обратился Пасечный к Руденко. — Вы приехали вовсе не на курорт!
— Вообще-то Волков — это я, — пришлось представиться мне. Я привстал, чтобы поклониться, и Пасечный тут же вскочил. В дверях появились два крепких парня.
Мое движение хозяин расценил как угрозу… Я поспешно сел и показал Пасечному и охранникам пустые руки. Угораздило нас!
— Вернитесь в свою комнату, — недовольно бросил хозяин. — Мы поговорим с гостями наедине.
Парни удалились, Михаил Романович сел и нервно усмехнулся.
— Так что вы от меня хотите, господа? Не находите ли, что недостойно дворянина и гражданина являться в чужой дом без приглашения, под надуманным предлогом, без шпаги, прикрываясь вымышленным именем?
— Мы ведь еще не представились, — смущенно потупившись, заявил Руденко.
— Нам просто хотелось познакомиться, — изображая наивность, заявил я.
— И поэтому вы околачивались здесь вчера, расспрашивали обо мне разных людей, а сейчас решили обманом проникнуть в дом?
— Но вы ведь сами нас сейчас пригласили! — воскликнул я.
— А что мне оставалось делать?
— Не знаю, — удивился я. — Вы бы могли просто указать нам на дверь.
— Испытываю большое искушение поступить именно так, — заявил Пасечный, поднимаясь и подходя к большому камину.
— Вы бы могли просто указать нам на дверь.
— Испытываю большое искушение поступить именно так, — заявил Пасечный, поднимаясь и подходя к большому камину. Зачем такой камин на Гавайских островах? Может быть, зимой, когда море штормит и дует северный ветер, здесь бывает прохладно?
— Но все же вы хотите что-то нам сказать, — предположил Руденко. — Иначе не стали бы с нами встречаться.
— Да. Мне не нужны скандалы, — ответил Михаил Романович. — И когда приехавший с другого конца Земли помощник шерифа начинает наводить обо мне справки и бродить вокруг моего дома, а потом пытается инкогнито проникнуть внутрь — меня это беспокоит. У меня есть на островах определенная репутация, и если меня в чем-то подозревают — я хочу, чтобы обвинение было предъявлено открыто. Точнее, как раз этого мне совсем не нужно. Я хочу выяснить, в чем дело, и доказать, что ни в чем не виноват. В конце концов, если шериф проделал такой путь — вряд ли он сделал это для своего удовольствия.
— Вы — проницательный человек. И информированный, — констатировал я. — Агентурная сеть у вас налажена так, что можно только позавидовать.
Хозяин подошел к высокому стрельчатому окну, выглянул в сад. Некоторое время стоял к нам спиной, потом повернулся и сказал:
— Скоро пойдет дождь. Он смывает все следы… Не правда ли, господа?
— Вы нам угрожаете? — поинтересовался я.
— Что вы, господин Волков. Я законопослушный гражданин, что бы ни болтали обо мне обыватели. А информированность — качество, необходимое человеку, который занимается политикой в таком дальнем уголке России. Как я могу угрожать помощнику шерифа, который прибыл в Гонолулу в сопровождении полицейского и контрразведчика, посетил шерифский участок и наделен здесь почти такими же полномочиями, как у себя дома? Даже если бы я оказался в чем-то замешан, покушаться на вас — глупо. Но я не причастен к похищению господина Голицына…