Ксения рычала и пыталась высвободиться, но сил ей не хватало.
Голицын усмехнулся:
— Ты не теряешь времени даром.
— В каком смысле?
— Пока я расправляюсь с вооруженными противниками, обнимаешься с девчонками. Хочешь воспользоваться военным положением в личных целях?
Лицо шерифа было мертвенно-серым. Только сейчас я понял, насколько ему плохо — в нормальном состоянии джентльмен Голицын никогда не позволил бы себе двусмысленной солдатской шутки. Ксения затрепыхалась сильнее, но тщетно.
— Души ее, — предложил Голицын. Разумеется, он не имел в виду, что с девушкой надо покончить. Пережать горло, передавить сонную артерию. Отделается синяками. Ну, может, поглупеет слегка… Оставлять мозг без притока крови опасно.
— Не могу.
— И что ты предлагаешь? Связать ее? Нет ни веревок, ни кляпа!
Я перестал зажимать ладонью рот девушки, ослабив хватку, чтобы она не задохнулась и надеясь взять с нее обещание молчать. Ксения шумно вздохнула и заявила:
— Дерешься, как девчонка.
— Ты предпочла бы получить камнем по голове?
— Я шла в пещеру, чтобы выручить вас!
Голицын нервно хихикнул — меня снова поразило такое несолидное поведение шерифа, — опустился на колени и начал шарить по карманам Ксении. Достал компас, бинт, пузырек йода, карту острова, связку отмычек, пилку по металлу и плоскогубцы. Ее слова могли оказаться правдой… Набор был соответствующий.
— Что же задержалась у входа? — Ксения была такой хорошенькой, что я невольно испытал приступ ревности — спасать шла нас, а целовалась со смазливым пареньком-охранником. Крайне глупо, но даже в экстремальных ситуациях человек порой не может забыть ни о еде, ни о сексе, ни о других, гораздо менее значимых вещах.
— Мне надо было пройти мимо охранников. Я позволила Севе себя поцеловать. Он давно об этом мечтал.
— А меня зачем кусала?
— Откуда я знала, кто ты такой? Чего хочешь? И вообще оставишь ли меня в живых? Кто мог подумать, что наши узники такие благородные, что не смеют ударить девушку — ни рукой, ни клинком. К тому же вы появились слишком неожиданно!
— Отпусти ее, Никита, — приказал Голицын. — И не спускай глаз.
— Это она сдала меня людям Михалкова, когда мы встретились в лесу, — объяснил я шерифу.
— Людям свойственно ошибаться, — философски заметил Петр Михайлович.
Девушку я отпустил. Она подняла свой кинжал и вложила его в ножны. Я забрал шпагу у охранника, которого ранил шериф. С клинком стало намного веселее. Жаль только, что честный бой вряд ли предвидится — у охранников скорее всего хватает огнестрельного оружия. Необходимость держать его в лагере можно легко списать на то, что Молокаи, как и все Гавайские острова, — пограничная зона.
Без Ксении нам вряд ли удалось бы выбраться из лагеря «Воинов императора» незамеченными.
Пещера, в которой нас содержали — то ли естественная, то ли прорытая рудокопами, — располагалась на крутом горном склоне. Взобраться вверх по горе представлялось трудноосуществимым, а внизу лежал вражеский лагерь: жилые домики, столовые и тренировочные залы, склады, ангары. Все это было окружено металлическим забором. Ксения вела нас по пустынным тропинкам; впрочем, было бы странно, если бы лагерь оказался заполнен бодрствующими людьми — на Гавайских островах царила глубокая ночь. И тем не менее ворота в лагерь охранялись, возле складов и ангаров несли службу часовые. Не зная расположения строений, без Ксении мы могли выскочить на какой-нибудь пост. А секретные объекты в пограничной зоне охраняют люди с автоматами, а не со шпагами…
Голицын шел с обнаженным клинком. Ножны с охранника он не снял, да и оружие был готов пустить в ход в любой момент — шпагу сжимал крепко и держал острием вверх. И постоянно подозрительно поглядывал на Ксению. По мне, это было лишено смысла. Сбежать девушка могла хоть сейчас — рванулась бы в какой-нибудь проулок, и поминай как звали. А заманить нас в ловушку вряд ли удастся — мы ведь тоже понимаем, куда бежим, глаза у нас открыты.
— Почему ты решила помочь нам? — на ходу спросил я.
— Мне не понравилось, как с вами обращаются, — отозвалась она спустя несколько секунд. — Я представляла Михалкова другим. Он подло избил тебя, и никто ему не возразил. Сама я была у опушки, не успела вмешаться… А когда узнала от одного парня из окружения Михалкова, что в плену держат генерала Голицына, решила, что и ты не так уж плох.
Я бы засмеялся, если бы не нужно было бежать. После бессонных ночей, физических нагрузок, наркотиков и избиений пробежать даже триста метров было не так легко.
К счастью, мы добрались до ограждения лагеря быстро. Несколько деревянных ящиков валялись у металлической сетки, словно предлагая перелезть забор именно в этом месте. За оградой шумел ночной лес.
— Колючая проволока срезана, — сообщила Ксения. — Я сделала это заранее. Влезайте.
— Ты — первая, — безжизненным голосом предложил Голицын. — Никита подсадит меня. Потом — сам. Если со мной что-то случится — уходите. В любом случае нужны свидетели.
У князя были сломаны ребра… А ему предлагают переваливаться через забор.
— Давайте проделаем дырку внизу, — предложил я, сам понимая, что это невозможно. Забор был не из проволоки, а из стальных прутьев. Плоскогубцами их не очень-то перекусишь.