— Однако вы знаете о похищении?
— Если о чем-то не пишет пресса, это еще не значит, что событие удалось скрыть. Похищение — секрет Полишинеля, рано или поздно о нем пронюхают и газетчики. А я пользуюсь гораздо более достоверной информацией, чем передовицы газет. Естественно, я был в курсе, что к нам собираются прислать губернатора из дальних краев. Представителя очень знатной фамилии. Наводил справки о нем — всегда полезно знать больше, молодые люди. Всегда… — Пасечный помолчал. — А когда мне рассказали, что в городе появились не вполне понятные граждане, судя по выправке — военные или бывшие военные, а еще скорее — полицейские, которые интересуются мной, разузнать кое-что еще и сопоставить факты труда не составило. Поэтому вы смело можете задавать мне вопросы.
— Кто похитил Голицына? — сразу же спросил я.
— Могу только догадываться, — спокойно ответил Михаил Романович. — Но об этом ведь догадываетесь и вы, не правда ли, иначе не были бы здесь? Контрразведка имеет гораздо больше возможностей, ее аналитический отдел получает информацию от сотен информаторов, а у меня — только жизненный опыт и друзья. Правда, друзей много. Как и врагов… Мне непонятно только — зачем вы устроили спектакль с хождениями вокруг моей усадьбы? Вводите в заблуждение реальных похитителей? Или контрразведка решила поработать против меня?
— Государственные службы — вне политики, — провозгласил я общеизвестный принцип.
Впрочем, откуда мне знать, так ли это в данном случае? Возможно, нас просто подставляют…
— Так должно быть, — хмыкнул Пасечный. — Но мы с вами взрослые люди.
— Конечно. — Я кивнул. Нужно было разговорить этого политика. Опытного, осторожного, умного… В чем-то он напоминал мне Петра Михайловича — человека, которого я глубоко уважал. Поэтому я проникался к Пасечному все большей симпатией. Плохое чувство по отношению к подозреваемому — даже если этот подозреваемый показывает себя с лучшей стороны. — Мы приносим свои извинения, если наши действия негативно отразились на вашей репутации. Только если уж мы с вами встретились, хотелось бы сравнить версии…
— И что конкретно вас интересует?
— Кого подозреваете вы? Мы имеем свое мнение, но, возможно, вы скажете что-то новое…
— Болтать не приучен, — неожиданно нахмурился Пасечный. — А подозреваю я монархистов. Их лидер как-то много болтал на одной вечеринке… Но, полагаю, не только я слышал его болтовню и похвальбу.
— Не только вы, — согласился я, понятия не имея, о чем говорит вице-спикер.
— То, что он усилил охрану своих владений, вам наверняка известно лучше меня. Так?
— Так.
— Мои люди работают и у него, поэтому кое-что я знаю. Но, полагаю, вы обойдетесь и без моей помощи. Скрутите ли вы Михалкова, или он выйдет сухим из воды — вопрос. А мои ребята могут пострадать. И без доверенных лиц в этом змеином гнезде мне будет тяжело.
— То есть вы полагаете, что Михалков держит пленника прямо у себя на усадьбе? — спросил я.
Пасечный посмотрел на меня с удивлением.
— На усадьбе? Нет, он не совсем с ума сошел. Зачем же ему тащить пленника на усадьбу? А вот в заповеднике на Молокаи содержать его легко и незаметно — хотя бы на той базе, где он дважды в год собирает боевиков. Или где-то поблизости. Взятки гладки в случае чего. Мало ли, что на его земле творится — лес… Хотя попробуй пройди туда незаметно.
— Спасибо вам, Михаил Романович, — поблагодарил я Пасечного. — Мы пойдем?
— Чаем вас угостить, молодые люди? Или чем-то покрепче?
— Спасибо, дел и правда много.
— Да вы не бойтесь, не отравлю… Можете даже в участок позвонить, что у меня задержались. Не принято у нас гостей издалека так вот отпускать.
— Мы зайдем позже, если разрешите, — предложил я. — На самом деле нужно спешить.
— Что ж, до встречи… Вас проводят.
В гостиной неслышно появился один из охранников Пасечного — огромный детина с резиновой дубинкой на поясе. Он и довел нас до ворот усадьбы, не промолвив ни слова.
— И что все это значит? — спросил Руденко, когда мы остались одни.
— То, что нам нужно срочно узнать, где находится заповедник Михалкова, кто такой этот Михалков и как нам туда попасть.
— Думаешь, Пасечный не лукавит?
— Зачем ему? Лукавят представители контрразведки. Ждут чего-то… Поэтому мы отправимся в заповедник сами.
— Стоит?
— Думаю, стоит.
Наводить справки о Михалкове и его партии в полиции мы не стали.
Наводить справки о Михалкове и его партии в полиции мы не стали. Хотя Руденко мог обратиться к коллегам, там бы пришлось показать документы а, как мы выяснили, Гонолулу — город небольшой, новости в нем распространяются быстро. Может, среди полицейских и нет предателей и заговорщиков, но рассчитывать на это по меньшей мере глупо. К шерифу я обращаться тоже не стал — остров Молокаи, хоть и расположен по соседству с Оаху, вряд ли входит в зону ответственности шерифа Гонолулу… Но информация нам была нужна срочно!
Посетив ближайший киоск по продаже газет, мы купили несколько свежих номеров местной «желтой прессы». Редакция одного из таблоидов, носившего теплое название «Солнечный вестник», располагалась неподалеку от нашего отеля. Туда я и отправился, а Руденко взял у меня двести рублей и поехал в порт — узнать, можно ли нанять там моторную лодку или яхту на пару дней. А я купил солнечные очки, чтобы хотя бы немного изменить свой внешний вид, и пешком пошел в редакцию — двухэтажный особняк, где она располагалась, был виден из просторного холла «Папайи».