— Давай лучше вернемся на площадь и возьмем такси. Если нас не хотят возить на автобусе, проявим инициативу! К тому же таксист может показать интересные места и знает, где пляж.
— Надо выяснить, что предлагает наша экскурсия после полудня, — заметил я. — Чтобы не повторять маршрут.
— Нам ведь еще в аэропорт возвращаться.
— Тогда поторопимся. К тому же мы так и не сфотографировались.
Я достал фотоаппарат и запечатлел Дженни на фоне константинопольской улицы, за столиком, с окариной в руках, с окариной, на которой она пыталась играть. Потом она сфотографировала меня, потом мы попросили хозяйку кафе снять нас вдвоем, потом установили фотоаппарат на автоспуск и сфотографировались все вместе.
Когда я случайно оглянулся на улицу, то заметил, что проходивший мимо мужчина закрыл лицо рукой. Шпаги у него вроде бы не было — значит не гражданин, или имеются какие-то особые обстоятельства, по которым он не носит с собой клинок.
Всякое бывает в жизни. Некоторые не любят оставлять свое фото на чужой пленке, другие просто скромничают. Но все же таких людей встретишь редко, и у них, как правило, есть причины скрывать свое лицо. Стало быть, что-то здесь не так…
Мы вышли на улочку и побрели по направлению к собору и мечети, точнее, на автобусную стоянку. Неподалеку стояли и легковые такси, так что в любом случае нам нужно было вернуться на площадь.
Людей становилось больше с каждой минутой. Русские и украинцы, болгары и румыны, греки и турки, евреи и цыгане — всех можно было встретить в великом городе, не только исторической, но и торговой столице. Толпа шумела, люди сновали вокруг. Большая часть мужчин не имела оружия — хотя, казалось бы, здесь оно всегда могло пригодиться. Не может быть, чтобы все безоружные люди оказались простыми жителями — наверняка среди них попадались купцы, пацифисты и лица без гражданства — иностранцы, живущие в России и не пользующиеся правами жителей, не несущие обязанностей граждан…
Неожиданно из толпы вылетел темноволосый, точнее, даже какой-то заросший мужичок лет сорока и бросился к Дженни. В руке у него был довольно крупный пакет из плотной коричневой бумаги. Я действовал автоматически, не задумываясь: толкнул Дженни назад, одновременно выхватывая клинок — тот самый, серебряный, что она привезла мне из Америки, — и направил его острие в грудь незнакомцу.
Гвиневера, по-моему, вообще не поняла, что происходит. А я перестал понимать чуть позже, но сначала у меня в голове пронеслась совершенно абсурдная мысль: «Хорошо, что клинок серебряный. Сразу насмерть». В реалиях восточного города, поблизости от южно-славянских земель, мужчина с пакетом на мгновение показался мне не террористом, не разбойником, а оборотнем. Свою роль здесь, наверное, сыграла повышенная концентрация растительности на его лице: густые бакенбарды, усы, какая-то густая щетина вместо бороды и лохматые волосы.
Я уже готовился нанести удар, когда мужичок, почувствовав, что дело пахнет керосином, резко затормозил, а вокруг нас что-то начало вспыхивать. Подозревая новую угрозу, я направил клинок в сторону ближайшей вспышки — и только тогда понял, что едва не проткнул фотографа. Чтоб ему пусто было! Идиот…
Самое главное, фотографов было несколько. И все они с каким-то нездоровым удовлетворением в глазах продолжали свое темное, непонятное дело — фотографировали меня, причем делали снимки с такой поспешностью, что пальцы, лежащие на кнопках спуска, побелели. К нам спешили еще какие-то люди — явно не из полиции.
— В чем дело? — прокричал я. — Что здесь происходит?
Заросший мужичок опять сунулся ко мне, и пришлось приставить шпагу к его груди, чтобы он не дергался.
— Вызовите полицию! — бросил я в пространство, но тут же понял, что просьбу мою выполнить некому. Тогда я левой рукой достал мобильный телефон, ткнул в красную кнопку экстренного вызова, потом — в кнопку подтверждения. Телефон взвыл на высокой ноте.
Обросший мужичок закричал:
— Я только хотел передать даме пакет! Не убивайте меня! Я только хотел передать пакет!
Он бросился на колени, одной рукой протягивая пакет, другой размазывая по лицу слезы. Фотографы вновь начали снимать эту непристойную картину. Да что же тут происходит?
Я сунул телефон в карман — вызов должны были принять, запеленговать и обработать, — сделал шаг к ближайшему наглецу, схватил его за шиворот и встряхнул.
Да что же тут происходит?
Я сунул телефон в карман — вызов должны были принять, запеленговать и обработать, — сделал шаг к ближайшему наглецу, схватил его за шиворот и встряхнул.
— Что тут происходит?
— Вы не имеете права… Я фотокорреспондент. Иностранец. Газета «Ивнинг миррор».
— Я тоже частное лицо. На каком основании вы фотографируете нас рядом с этим сумасшедшим?
— Свобода прессы! Вы в общественном месте! — послышались реплики со всех сторон. — Вы не имеете права нам препятствовать!
— Да что вас здесь, много?
— Да, нас много! — гордо заявила тощая девица в огромных очках с толстыми стеклами. У нее я фотоаппарата не заметил, но, похоже, она руководила действиями толстого бородача с небольшой видеокамерой.
Тут произошло нечто странное. Невесть откуда взявшийся человек в темном плаще широко размахнулся ногой и ударил типа с пакетом по носу. Тот взвыл, на мгновение прижал руки к разбитому лицу, но тут же их убрал. Из носа лилась кровь, фотографы загомонили и принялись снимать эту картину.