— Значит, вы, ротмистр, полагаете, что кто-то взял взрыватели со злым умыслом? — уточнил полковник — не для меня, с ним мы тему уже обсуждали, — для всех.
— Именно так.
— И это — боец вашего отделения?
— Не факт. Бойцы вашего отделения наведывались в деревню не раз: за досками, бревнами, за боеприпасами, набрать воды в колодце.
— Верно, хотя им труднее было бы хозяйничать на оружейном складе.
Времени здесь они проводили гораздо меньше. Почему же вы не выставили охрану около пушки?
Я усмехнулся.
— А вы, полковник, охраняете свои пулеметы?
Сысоев не стал пререкаться. Сейчас, когда нужно копать траншеи, не до осторожности. Да и кто мог подумать, что на наши позиции наведается диверсант?
— Возможно, на полигоне присутствует кто-то еще? — спросил Сысоев. — Вы высказывали и такую мысль, ротмистр?
— Такой вариант исключить нельзя — площадь большая, укрыться есть где. Но если следовать принципу бритвы Оккама, проще предположить, что в похищении взрывателей замешан кто-то из своих.
Поручик Старостин не выдержал первым, поднял руку, как в школе, и без паузы заявил:
— Господа, но ведь все мы в одной лодке! Снаряд из танкового орудия не станет разбирать, где свои, а где чужие. Да и не верю я в предательство товарищей!
— На войне всякое бывает, — заметил Сысоев. — И самое страшное даже не в отсутствии взрывателей…
— А в том, что мы постоянно рискуем получить удар в спину, — продолжил мысль полковника я. — Диверсант может вывести из строя оружие, бросить гранату в соседний окоп.
— Зачем это ему понадобится? — спросил Джальчинов. — Враги заплатили?
— Самый простой вариант, — кивнул полковник. — Но предательства совершаются и по другим причинам. Поэтому никаких вариантов отметать не станем.
— Копать надо, ваше благородие, — подал голос Чекунов. — Давайте мы будем окопы рыть, а начальство в вашем лице подумает — что делать дальше. Или нас перебьют до того, как мы успеем что-то понять.
— Верная мысль, боец, — согласился полковник. — Работайте — без пушки нам тяжко придется. А мы с ротмистром посидим здесь еще немного. Семикопытов! Запаситесь досками и выдвигайтесь на позиции нашего отделения.
— Есть!
Мы с полковником остались наедине.
— Если кто-то и взял детонаторы, то он из ваших, — сказал полковник. — Каким шустрым нужно быть, чтобы подобраться к ящикам, утащить взрыватели, да еще и спрятать их — чтобы никто не заметил! Взрыватель — предмет не слишком маленький.
— Но и не очень большой.
— В кармане тридцать взрывателей все равно не унесешь.
— Или Иванов ошибается, и взрывателей все-таки не было, — предположил я.
— Надеяться на это не стоит. Может, дед сознательно решил погибнуть смертью храбрых? Или записался в пацифисты?
— Зачем тогда заранее предупреждал о том, что пушка стала беззубой?
— Подвести не хочет. Вера не позволяет или понятия о чести своеобразные. Чужая душа — потемки. Он вообще кто?
— Рабочий в порту. По поводу того, что ему выпал жребий, не горевал. Семье, говорил, помощь выйдет — мы в поезде эту тему обсуждали.
— Ну, вот и повод, — хмыкнул Сысоев. — Наградных нам в случае победы сколько полагается? Две тысячи на брата?
— Я не интересовался.
— А я интересовался. Повышение звания, наградные, может, еще и орден дадут. Некоторым — посмертно.
Некоторым — посмертно. Медаль «За боевые заслуги», аттестат к ней — это как пить дать, если совсем явного предательства не случится. А погибнет боец — совсем другие расклады. Четыре тысячи разовая выплата, кроме того, пенсия жене пожизненно и несовершеннолетним до окончания учебы.
— Проще уж застраховаться и пулю в лоб себе пустить, — заметил я. — По крайней мере для страны полезнее. Деньги — хорошо, но что толку капитал приобрести, а честь потерять?
— Всякие обстоятельства бывают. — Сысоев прищурился. — Ведь за такую диверсию персы еще и приплатить могли.
— Не знаю, как вы, а я о том, что жребий мне выпал, позавчера узнал. Где уж персам успеть кого-то подкупить?
— Чего только в жизни не случается. Может быть, давно агент куплен был. Случается ведь?
— Среди граждан — крайне редко.
— И все же… Как полагаете, не найдем взрыватели?
— Поискать можно, будет ли толк? Только время зря тратить.
— Пушку надо на открытую позицию вывести, — предложил полковник. — Пусть враг боится. И первые выстрелы по ней произведет. Так я полагаю.
— Хорошая мысль, — согласился я. — Выиграем пару минут, когда атака начнется.
К шести вечера никаких взрывателей мы не нашли, хотя я обшарил заброшенные дома поблизости от склада оружия и вырытые траншеи, да и остальные пытались что-то найти. А кто-то, наверное, только делал вид, что ищет, потому что точно знал, где взрыватели. Поочередно ко мне подходили Чекунов и Пальцев, Старостин и Джальчинов, делились своими соображениями относительно случившегося. Только Иванов с остервенением рыл землю и предположений о затаившемся среди нас враге не выдвигал.
Некоторые бойцы прямо утверждали, что взрыватели мог спрятать сам Федор Иванович. Но не проще ли было нашему единственному артиллеристу испортить пушку или повредить снаряды не так явно? Может быть, и не проще. Со всем этим нужно возиться, а взрыватели ссыпал в мешок, кинул в яму, прикопал — и никто никогда их не найдет. Вся деревня перерыта…