Тем чудеснее смотрелся из восточных двориков величественный храм с золотым крестом на огромном куполе, царивший над городом. Я обернулся, чтобы взглянуть на Святую Софию, и гордость переполнила мое сердце. Мы все-таки дошли до края Черного моря, присоединили к великой империи столицу древней Византии. Теперь Россия по праву могла считаться наследницей Второго Рима, а через него — и Первого. Водрузить крест на Святой Софии — не то же самое, что освободить Гроб Господень, но победа все равно была велика. И ведь не только Константинополь и проливы послужили причиной войны. Тогда, сто лет назад, православные народы были освобождены из турецкого рабства: свободу, независимость и право исповедовать православие получили греки, болгары и сербы. Россия стала по-настоящему европейской державой. Можно сказать, что с обретением Константинополя завершился тот процесс европеизации, что начал Петр Великий. И пусть в Европе косо поглядывали на наши шпаги, рубль был самой устойчивой валютой в Евразии.
Казалось, в центре Константинополя рынок — повсюду. Пожилой турок в небольшом дворике продавал вяленый инжир и изюм, орехи и мед. Рядом с ним расположился седобородый русский старик. Он торговал окаринами и глиняными флейтами. Я бы с удовольствием приобрел окарину, звучала она таинственно и прекрасно — как раз для этого древнего города, — но на ней нужно учиться играть. А я, увы, играю только на фортепьяно, да и то почти все забыл. Дженни, увидев окарины, оживилась:
— Огурцы! Сушеные… С дырками! Да они еще и из глины…
Старик взял инструмент в руки, дунул в него. Сухие, скрюченные, но ловкие пальцы пробежали, открывая и закрывая отверстия, и затейливая древняя мелодия полилась над улицей.
— Ах, — вздохнула девушка.
— Молодой человек, наверное, офицер? — спросил старик.
— В запасе.
Старик не стал спрашивать, в каком роде войск я служил, а сразу заиграл «По полю танки грохотали». Проникновенная, героическая и печальная мелодия в исполнении этого инструмента звучала поистине завораживающе. Если бы я был танкистом, то, наверное, расцеловал бы мастера. У пехоты другие песни, хотя и эту у нас тоже пели…
— Я куплю это! — Дженни полезла в сумочку за кошельком.
— И я куплю.
Окарины стоили недешево — это ведь не просто глиняные свистульки — русский мастер вложил в них много труда и часть своей души.
Через два дома от жилища продавца окарин оказалось еще одно небольшое кафе — здесь за стойкой стояла рыжеволосая женщина в красном платке и яркой вышитой кофте.
— Отличная греческая кухня! — завидев нас, закричала она. — Ароматный турецкий кофе! Проходите, отведайте лучших сладостей.
— Ароматный турецкий кофе! Проходите, отведайте лучших сладостей.
— Зайдем? — спросил я Дженни.
— Давай. А почему ты не захотел идти в турецкое кафе?
— В Греции я тоже не бывал. Мне интересно попробовать национальные блюда. Как ни крути, Византия ближе к Греции, чем к Турции. А Константинополь — это Византия. Ведь так?
— Наверное.
Мы присели за крепкий деревянный стол на широкие скамейки. Хозяйка подала меню. Названия блюд интриговали: тарамасалата, тцацики, долма, авголемоно, мусака… Можно было предположить, что все это весьма вкусно, потому что незнакомые названия блюд перемежались со строчками «баклажаны с томатным соусом», «баклажаны по-гречески», «фаршированные огурцы», «помидоры, фаршированные фетой». Я, правда, не представлял, что такое фета, но фаршированные помидоры всегда любил.
— Что бы вы посоветовали? — спросил я. — Мы первый раз в Константинополе.
— Приехали взглянуть на Святую Софию? — Женщина понимающе кивнула. — Предлагаю отведать тарамасалата и тцацики, мусаку. И кофе, конечно. У меня отличный кофе.
— Доверяем вашему выбору.
— Останетесь довольны. У нас лучшее домашнее кафе в центре города.
Тарамасалата и тцацики оказались холодными закусками, мусаку — мясным блюдом. Причем, из чего состоит тарамасалата, объяснила нам хозяйка. Оказалось, что основная ее составляющая — икра трески. А то, что тцацики делают из огурцов с добавлением пряностей, чеснока и сметаны, мы догадались сами.
В мусаке сверху лежали поджаренные и присыпанные пряностями баклажаны, внизу — жареный фарш. Все было вкусно, но к концу обеда я уже пожалел, что не заказал чего-нибудь традиционного — слишком уж непривычной оказалась еда. Такие закуски хотелось запить холодным пивом или чем-то покрепче, но пить с утра, да еще на экскурсии в незнакомом городе, неразумно.
В завершение нашего завтрака хозяйка принесла две маленькие чашечки ароматного кофе. Он был таким крепким, что почти пьянил. И тяжесть в желудке после сытного завтрака куда-то исчезла, и небо стало светлее, а люди — красивее и интереснее.
— Пойдем обратно на площадь! — предложила Дженни.
— Интересно выйти к морю. Взглянуть на крепостную стену.
— А ты знаешь, в какой стороне берег?
— Море здесь с трех сторон — промахнуться сложно. Только до южного берега идти ближе, а до восточного и северного — дальше. Если не ошибаюсь, мы шли на юг, к Мраморному морю и крепостной стене. Карту города я видел в экскурсионном автобусе. Она висела на перегородке, отделяющей водителя от пассажиров.