— Рельс впереди треснул. Поезд может пойти под откос.
Пахом Спиридонович сразу насторожился. Пусть даже путь неисправен — как здесь очутился неизвестный гражданин? Здесь ведь не чистое поле, город, и железнодорожное полотно отделено от застройки забором. Хотя, случается, через забор перелазят — если, скажем, хотят сократить дорогу.
— Далеко? — спросил Савёлов.
— Метров сорок, — ответил неизвестный гражданин. — Посмотрите?
Машинисту не оставалось ничего, как выйти из тепловоза и пойти с незнакомцем вперед. Кроме Савёлова, никого в локомотиве не было — на таких коротких дистанциях машинист всегда справлялся сам, да и по инструкции наличие напарника не обязательно.
Он зашагал по шпалам следом за незнакомцем, который вел себя вполне естественно. Когда, по расчетам машиниста, они прошли не только сорок, но и все пятьдесят метров, Пахом Спиридонович начал проявлять признаки нетерпения.
— Может быть, немного дальше, — успокоил его гражданин. — Я, когда трещину увидел, сразу побежал вперед — поезд ведь мог на большой скорости идти, сразу не остановиться. Может, и не сорок метров, а все сто.
Ситуация не нравилась Савёлову все больше. Вагоны опломбированы, но сорвать с них замки не так трудно. Еще и гражданин окажется не гражданином, а бандитом — проткнет его шпагой, и концы в воду. А сам Пахом Спиридонович был не в том возрасте, когда везде ходят с клинком. В тепловоз он его попросту не брал — если состав начнут грабить, машинист, не слишком хорошо владеющий шпагой, грабителям не помеха, а в кабине и деть клинок некуда — только мешает.
— Ага, вот она, трещина! — заявил незнакомец, когда фары тепловоза уже почти совсем не освещали путь.
Савёлов, не упуская из вида подозрительного гражданина, присмотрелся к рельсовому полотну. Никаких трещин на нем не имелось.
— Где же?
— Да вот она! — Незнакомец ткнул пальцем в стык между рельсами. Самый обычный стык — зазор составлял от силы миллиметра два.
— Вы что, глумитесь надо мной, гражданин? — возмутился Савёлов. — Это — трещина?
— А что же, по-вашему?
— Да мы таких трещин уже двадцать штук прошли! Рельсы-то не сплошные!
— Как — не сплошные? Их что же, не сваривают между собой? — казалось, искренне удивился странный гражданин.
— Если их сварить, путь корежить будет! Летом рельс расширяется от тепла, зимой, наоборот, сокращается — рвать путь будет. Рельсы стяжками скрепляют!
— Вот незадача! — пробормотал гражданин. — Я-то хотел как лучше… Выходит, только движению помешал?
Будь на месте гражданина какой-нибудь житель, Пахом Спиридонович прочел бы ему нотацию о том, что нужно сначала думать, а потом делать, и пригрозил бы серьезными наказаниями за срыв графика движения.
— Я-то хотел как лучше… Выходит, только движению помешал?
Будь на месте гражданина какой-нибудь житель, Пахом Спиридонович прочел бы ему нотацию о том, что нужно сначала думать, а потом делать, и пригрозил бы серьезными наказаниями за срыв графика движения. Но одному гражданину воспитывать другого не пристало — каждый понимает, какая на нем лежит ответственность, да и любой воспитательный процесс может привести к дуэли, а шпагу Савёлов оставил дома. Ошибки делают все, а этот тип, похоже, хотел как лучше. От дурной головы ногам покоя нет… Поэтому Савёлов мысленно сплюнул, вернулся в тепловоз и повел состав по намеченному маршруту.
— Узнаете этого гражданина, если доведется встретиться? — спросил я, выслушав машиниста.
— Вряд ли, — задумчиво ответил Савёлов. — Темно было, а он в шляпе, да еще и с бородой. Короткая такая, клинышком.
— Настоящая?
— Так я ведь за нее не дергал, — вздохнул машинист. — Знал бы, что он бандит, — не посмотрел бы, что у меня шпаги нет. Только он мне злодеем не показался.
— И что же, больше никаких странностей в дороге не произошло? — поинтересовался я.
— Да, почитай, ничего необычного не было.
— И не останавливался состав нигде, кроме как на станциях?
— Нет, на семафоре перед аэропортом постоять пришлось — на стрелке, которая на тот путь ведет, по которому цистерны с топливом в аэропорт гоняют.
— Часто там стоите?
— Не слишком-то. Наоборот, очень даже редко, да и то, когда сигнализация барахлит. Редко там путь занят, особенно ночью.
— Занятно. И что же, потом зеленый свет загорелся или семафор поднялся — не знаю, как у вас дорогу открывают?
— Нет, красный так и продолжал гореть. Диспетчер связался со мной, спросил, отчего стою, когда путь открыт. Я доложил ему, что горит красный, и поехал. Смотрел в оба, конечно.
Преступникам нельзя было отказать в изобретательности. Вывезти похищенного на поезде — а именно это скорее всего и произошло — идея нестандартная. Мы могли перекрыть все дороги или следить за автомобилями, подъезжающими к месту встречи Голицына с неизвестным — хотя и не сделали этого, — но проверять составы…
И момент они выбрали подходящий — остановили местный поезд, а не грузовой состав на Москву. Хотя, может быть, тут как раз сыграл роль случай. Остановить на семафоре можно любой поезд, гражданина на рельсах ни один машинист в своем уме давить не станет. А потом на любой остановке похищенного можно снять и пересадить в автомобиль, который довезет его куда надо.