— Боюсь, я не могу этого сделать. Бронежилет — одна из «шерифских штучек», а я дал слово. Да и винтовку он нам обещает выдать.
— Но у него есть самострел.
— В том случае, если это он убил и Воскобойникова, и Тимирязева. Риск есть всегда, Никита. Будем надеяться на благоприятный исход дела.
Мы вышли в сумерки. Голицын приехал на работу на служебном «КамАЗе» — стало быть, решил все же трубить общий сбор, вызвал из дому Панкрата, который сейчас по графику должен был отдыхать. Увидев нас, водитель завел мощный мотор. «КамАЗ», конечно, не изящный «Руссо-Балт» — на «Руссо-Балте» Голицын ездил в свободное время и когда ему надоедало трястись в служебном автомобиле, — но у него есть свои преимущества. Завести «КамАЗ» можно хоть «с толкача», хоть ручкой, если сел аккумулятор. Подвеска жесткая, и на этом автомобиле вполне можно гонять по бездорожью, где ни «Руссо-Балт», ни «Мерседес», ни какой-нибудь «Рено» не пройдет. А так — все те же пять мест, открывающиеся вбок двери и вполне приличная скорость. Еще бы расход бензина поменьше…
— На пустырь за Кольцевой, — приказал Петр Михайлович.
— Кушерями или по главной улице, с сиреной? — осведомился Панкрат. Он любил образные выражения и часто использовал диалектные словечки.
— По главной, но без сирены, — ответил Голицын.
— Поспешай не торопясь.
«КамАЗ» мягко тронулся с места и через пару минут влился в поток машин на Кольцевой — участок располагался не так уж далеко от места преступления. Не поэтому ли звонки поступали нам, а не в полицию? Людям свойственно звонить тем, кто ближе — хотя бы в географическом смысле.
Мы проехали мимо дома сорок четыре — номера при объезде Кольцевой против часовой стрелки убывали, — свернули на неприметную дорожку и оказались на поросшем травой пустыре. Сейчас здесь не было даже футбольного поля — стадион располагался не так далеко, а это место генеральным планом застройки отводилось под строительство нескольких многоэтажек. Но подрядчики не спешили начинать строительство, и поле лежало нетронутым — его пересекало множество тропинок, по которым местные жители срезали путь между переулочками и тупичками. На одной из таких тропинок застрелили Тимирязева.
Деревьев на пустыре было совсем немного — и дикую абрикосу, которую в наших краях многие называют жердёлой, мы увидели сразу, хотя стемнело почти полностью. Впрочем, во многих домах зажгли фонари, которые освещали не только дворы, но и прилегающие участки пустыря. Росла абрикоса в отдалении от шоссе, ближе к задам частных домов, выходивших на пустырь. В свете фар нашего «КамАЗа» дерево напоминало крупное животное, изготовившееся к прыжку.
— К абрикосе езжай. Видишь? — спросил Голицын.
— Я эту жердёлу еще тогда, когда мы пулю искали, приметил, — кивнул Панкрат, поворачивая на грунтовую дорогу, идущую через пустырь. — Даже машину поставить под ней хотел, в тени, но там кочек много, и колодцы канализационные — неудобно подъезжать.
По грунтовке «КамАЗ» шел с той же скоростью, что и по асфальту. Дорога оказалось накатанной, и даже трясти стало меньше. Панкрат остановился метрах в десяти от дерева, двигатель не заглушил.
— Куда светить? — спросил он.
— Мы фонариками обойдемся. Сиди в машине.
Водитель кивнул и потушил фары, потом заглушил двигатель. Мы с шерифом пошли к дереву. Петр Михайлович светил фонариком по сторонам, я не зажигал свой — видно и так было неплохо.
— Вот и колодец, — кивнул Голицын. — Полезешь?
— Конечно.
Включив фонарь, я обнаружил, что до дна канализационного колодца каких-то полтора метра. Да и ступеньки, вделанные в кирпичную стену металлические скобы, были целыми — лезь, не хочу. Запах в колодце был вполне приемлемым. Пахло сыростью, затхлостью, но обычных канализационных ароматов не ощущалось — правда, откуда-то тянуло падалью.
Я спустился на дно, огляделся по сторонам. Трубы уходили по узким темным туннелям в обе стороны — куда-то к домам и к шоссе. Кто-то низкорослый и любопытный, пожалуй, мог проползти вдоль трубы далеко. С другой стороны — зачем? Канализация — не самое приятное место.
Естественно, в самом колодце винтовки не оказалось. Здесь вообще было на удивление чисто — никакого мусора, который мальчишки любят бросать где ни попадя. Не иначе вокруг жили воспитанные ребята — и родители крепко-накрепко вдолбили им, что нельзя мусорить там, где живешь. Да и там, где не живешь, по большому счету, тоже.
Ходят слухи, что в некоторых южных губерниях, присоединенных к России не так давно, предприимчивые жители сваливают мусор даже не на специальных площадках рядом с контейнерами, а неподалеку от дома — было бы место. А канализационные люки сплошь завалены мусором. Порой с них даже воруют чугунные крышки, чтобы перепродать или сдать в металлолом.
Порой с них даже воруют чугунные крышки, чтобы перепродать или сдать в металлолом. У нас такой номер, понятное дело, не пройдет. Даже если кого-то плохо воспитали, страх отправиться в колонию-поселение года на два для обучения правилам общежития остановит любого неряху и рвача.
Как учил нас Голицын, я попытался представить себя на месте преступника. В каком бы из туннелей спрятал винтовку я? Да я вообще прятал бы ее не здесь! А если все-таки? Тогда там, где труднее достать. В более узком туннеле. Я сунулся туда, светя вперед фонариком. Запах падали усилился. Вот и его источник — дохлая кошка на куче мусора. Кошка была сравнительно свежей — не успела полностью разложиться и пахла терпимо. Да еще и ветерок дул в другую сторону.