Руденко доложил Балю о том, что самолет ушел в рейс без досмотра, и на нем из города могли вывезти что угодно и кого угодно. Баль удивленно поднял бровь — он, видимо, не совсем понимал, почему делом занимаюсь именно я. В аэропорт его вызвали, а в курс дела полностью не ввели. И правильно — болтать о таком происшествии, как похищение шерифа, не стоит. Это не обычное преступление — покушение на устои общества.
— Похищен Петр Михайлович Голицын, — отведя Баля в сторонку, сообщил я. — У меня возникли подозрения, что его вывезли на частном рейсе. В самолет заносили какие-то ящики, куда вполне можно спрятать человека или тело. А привезли эти ящики в аэропорт скорее всего на поезде. Остановили состав неподалеку от грузовой станции.
На лице Баля отразилась гамма сложных чувств.
— Такого у нас еще не было, — проворчал он. — Позвольте мне допросить начальника аэропорта, Никита? В вашем присутствии, разумеется.
— Конечно. Но мы бы не хотели предавать случай с похищением шерифа огласке.
— Не беспокойтесь, я более чем заинтересован в успешном исходе дела.
Красного, как рак, Острового ввели в его теперь уже бывший кабинет из комнаты отдыха. Он возмущенно пыхтел, но, увидев начальника транспортной полиции, несколько сник.
— Почему рейс Р-42-135 ушел без досмотра? — жестко спросил Баль. — Все документы на владельца самолета, живо. Документы на пассажиров.
— Я сейчас знакомлюсь с документами. — Руденко оторвался от бумаг, разложенных на столе, и сделал приглашающий жест.
— Почему самолет стоял в аэропорту три дня с открытой полетной картой, если погода была хорошей? — продолжил Баль, изучив документы.
— Рейс я досматривал лично, — сопя, ответил Островой. — Инструкция разрешает это в экстренных случаях. Досмотр может проводить и дежурный смены, и начальник аэропорта.
— Вы имеете соответствующие навыки досмотра?
— Да, — резко выдохнул Островой.
— Естественно, свидетелей, подтверждающих то, что вы досматривали самолет, не имеется?
— Почему же… Может быть, и видел кто-то, — заявил начальник аэропорта.
— Хорошо. Мы проверим. Мы все проверим. Какой груз ушел в самолете? — спросил Баль.
— Два ящика с отборными яблоками, — ответил начальник аэропорта. — Антоновка.
— Размеры?
— С мой кулак. — Островой продемонстрировал свой кулак — при таком весе хозяина он мог быть и повнушительнее.
— Шутить не советую, — бросил начальник транспортной полиции.
— Шутить не советую, — бросил начальник транспортной полиции. — Меня интересуют размеры ящиков, а не яблок, которых в них, возможно, вовсе не имелось.
— Два метра на восемьдесят сантиметров и высотой сантиметров шестьдесят, — ответил Островой. — Примерно. Я их не замерял.
— Странная тара для яблок.
— Мне-то какое дело? — взвизгнул Алексей Вадимович. — Это частный самолет, они возят в нем, что хотят. Хоть коровий навоз. Лишь бы безопасно…
— Документов на груз нет, — сообщил тем временем Балю транспортный инспектор, который присоединился к Руденко и рылся в папке с документами. — Самолет принадлежит Вазгену Арутюнову…
— Компания «Дон-крыло», я знаю, — кивнул Баль.
— Ну, вот, уважаемая компания, уважаемые люди, — вновь начал обретать уверенность Островой.
— Только вот Арутюнов свои самолеты лично не пилотирует — сдает в аренду и никакой ответственности за грузы при сохранности самолета не несет, — сказал Баль. — Вызови-ка дежурного, Алексей, да прикажи, чтобы связался с портом назначения — пусть задержат самолет и пассажиров, досмотрят груз. Я дам запрос местной транспортной милиции.
Островой победоносно посмотрел на меня и сообщил:
— Меня отстранили от управления аэропортом. Вот этот молодой человек. Полагаю, ему недолго быть шерифом, но сейчас он в своем праве. Вроде бы…
— Он отстранен. — Я кивнул. — Гражданин Островой оказывал сопротивление следствию. Мне пришлось пойти на крайние меры. Вызовите дежурного сами.
Баль отдал распоряжение дежурному, и тот начал звонить в Екатеринбург.
— Мог самолет совершить посадку или он еще в полете? — поинтересовался я.
— А какая модель заявлена в полетных документах?
— «Фалькон», — отозвался Руденко.
— В принципе мог, — ответил Баль. — «Фальконы» разные бывают, и реактивные в том числе… Там какая модель?
— Не указано.
— Что ж это за документация такая?! — возмутился Баль. Но уточнять у начальника аэропорта модель самолета посчитал ниже своего достоинства. Кто помешает тому соврать? Запутанное дело…
— Я сейчас выясню, приземлился ли наш рейс в Екатеринбурге, — пообещал дежурный. — Это не так сложно.
— Действительно. — Баль кивнул. — Проще всего — связаться с диспетчерами, а не гадать. И действовать, действовать… Самолет могут разгрузить за полчаса, пассажиры разъедутся, а машину отправят обратно или загонят на стоянку. Никаких особых процедур при посадке внутреннего рейса не требуется. А если рейс на подлете, проблем не возникнет — пассажиры и груз будут задержаны до выяснения обстоятельств.
Островой поглядывал на меня недобрыми глазами. Я решил не терять времени и спросил его:
— Вы сами видели яблоки в ящиках?
— Да, — недоброжелательно ответил он.
— И готовы ответить, если выяснится, что там были вовсе не яблоки?