— За что? — продолжал надрываться мужичок. — Я же только хотел передать пакет гражданке Смит! Не бейте меня!
А мой неожиданный помощник ввинтился в толпу, оставив нас с Дженни наедине с разъяренными журналистами.
— Избиение! Избиение! — истошно и с каким-то нездоровым восторгом вопил кто-то из задних рядов.
— Я возьму этот пакет, — еле слышно прошептала девушка. — Он ведь хочет, чтобы я взяла пакет?
— Не делай этого! Там может быть бомба!
— Тогда он может взорвать всех нас прямо сейчас…
В отдалении наконец послышалась сирена полицейского автомобиля. Но проехать через площадь, где сновало множество пешеходов, ему было не так просто. Журналисты, или бандиты, представляющиеся журналистами, продолжали неистовствовать.
— Предъяви документы, негодяй! — предложил я заросшему. — Кто ты такой, в конце концов?
— Лига борьбы за права жителей, — соизволил представиться он, шмыгая носом.
— А, что-то подсказывало мне, что ты из этих ренегатов. — Я не смог сдержать резких слов, хотя постепенно начал догадываться, что мы столкнулись с изощренной провокацией.
— Поэтому вы и избили этого несчастного жителя? — Очкастая девица уже тянула ко мне свой микрофон. — Хотели его заколоть? Вы, конечно, гражданин и презираете всех жителей? Готовы преследовать борцов за их права?
— Вы же прекрасно видели — я его не бил.
— Конечно, его избил ваш слуга, который скрылся, чтобы избежать скандала.
— Мои слуги остались дома… Я путешествую без телохранителя.
Что за чушь я говорю? Да у меня никогда в жизни не было телохранителя… Я же не какая-то важная государственная персона. Да и слуги — сказано слишком громко. Нина, садовник, водитель — это наемные работники, а никак не слуги. Постель свою я заправляю сам, одеваюсь — тоже. Да и сделать что-нибудь по дому никогда не брезговал.
Дженни шагнула к побитому правдоискателю, взяла у него пакет, протянула ему свой носовой платок. Тот состроил жалостливую физиономию, стал напоказ вытирать кровь.
Очередные фотовспышки, суета среди корреспондентов.
Полицейская машина, гудя и сверкая проблесковыми маячками, наконец добралась до нас. Оттуда выскочили молоденький лейтенант и еще более молодой сержант.
— В чем дело? Что случилось? Кто вызывал полицию?
— Я.
— Произошло избиение, — затараторила журналистка в очках. — Этот гражданин избил жителя за то, что он хотел передать пакет девушке.
— Зачем вы лжете? — спросил я. — Вы же только что сами согласились с тем, что я не бил жителя.
— Зато угрожали ему кинжалом.
— Каким кинжалом? Это шпага, любезная!
— Гражданин, я вас слушаю, — обратился ко мне лейтенант. Взгляд его был тоскливым.
— Прошу вас арестовать жителя. — Я ткнул пальцем в избитого. — И, если можно, задержать до выяснения обстоятельств журналистов.
— Взять его, — без лишних споров приказал лейтенант сержанту. — Вы намерены предъявить ему обвинение?
— Да. В провокационной деятельности.
— Ясно. Боюсь, журналистов я не смогу задержать. Они не нарушали закон. Или все-таки нарушали?
Вид у лейтенанта стал тоскливее некуда. Он, видимо, предполагал, что я полезу в бутылку, начну возмущаться и спорить. С одной стороны, я имел формальное право требовать задержания всех, имевших отношение к инциденту, — поскольку они не были гражданами, а являлись представителями иностранных держав, личностями в некоторой степени бесправными. Я мог даже перебить их, если бы на то нашлись основания.
С другой стороны, если я окажусь не прав, а это уже будет решать суд, достанется не только мне, но и офицеру полиции. Лейтенант подозревал, что житель и иностранцы напакостили, но не знал, что именно произошло. Развитие событий могло принять самые разные обороты.
— Несколько лет я служил шерифом, — сообщил я лейтенанту. Вовсе не для того, чтобы произвести на него впечатление или подчеркнуть свой статус — у всех граждан он одинаков, — а для того, чтобы объяснить, что знаю юридические процедуры. — Перепишите всех присутствующих как свидетелей. Контрразведке эта информация пригодится.
— Да, конечно, — кивнул лейтенант.
Фотографы и журналисты бросились в разные стороны.
— Стоять! — срывая голос, закричал лейтенант и выхватил из кобуры травматический револьвер, стреляющий резиновыми пулями. — Всем оставаться на месте!
Иностранные журналисты только ускорились, избитый продолжал сидеть на тротуаре, вытирая кровь, бегущую из носа.
— Не стреляйте, — попросил я. — Без толку.
— Да я и не собирался, — ответил лейтенант.
Несмотря на молодость, полицейский имел хорошую практическую сметку и навыки работы. Впрочем, иначе не служил бы он в полиции лейтенантом, не выезжал бы на происшествия в самом центре Константинополя.
— Машина оборудована камерами слежения?
— Конечно.
— Личности установить, полагаю, удастся. А чтобы задержать того бородача, свидетели не нужны. Достаточно моего заявления. Правильно?
— Конечно. Да и журналисты далеко не разбежались. Наверное, в кустах засели, — сквозь зубы процедил лейтенант.
Да и журналисты далеко не разбежались. Наверное, в кустах засели, — сквозь зубы процедил лейтенант. — Хотя тут настоящего журналиста ни одного не было — одни провокаторы из иностранных разведок. С дипломатическими паспортами, понятное дело. Константинополь — вольный город. Особый статус.
— Так я и думал.