— И потом винтовка эта всплыла, как я понял?
— Да, второе убийство именно с ее помощью совершили.
Застрелили в спину Порфирия Савельевича Тимирязева. Кто, зачем — тоже непонятно. Фехтовальщиком он был слабым, да и вообще не слишком внушительных габаритов мужчина. Заколоть — и никаких следов, всегда можно на дуэль свалить. Но пули-то мы нашли — именные, из винтовки Воскобойникова. Поэтому два дела в одно объединили — похоже, один псих постарался. Хотя варианты возможны, конечно.
— Какие, например?
— Винтовку могли продать. Убийца Воскобойникова мог ее спрятать, а кто-то другой — найти. Причем этим кем-то мог оказаться обыкновенный мальчишка, который не понимал, что имеет дело с боевым оружием. Прицелился в спину прохожему, выстрелил — и готово.
— Не верю я в таких мальчишек.
— Я тоже не слишком верю, но в жизни случается всякое. Да и не обязательно, что винтовку взял убийца. Может быть, зашел какой-то родственник, знакомый или сосед, увидел убитого Воскобойникова, схватил винтовку — и пошел мстить. Или просто схватил, потому что домой страшно было идти. Или приглянулась она ему как самая ценная вещь. Чужая душа — потемки. Что только не могло произойти.
Вряд ли в ближайшее время нам предстояло попасть домой, значит, полноценный ужин откладывался на неопределенное время. Я сходил в туалет за водой и включил электрический чайник — нужно подкрепиться, пока мы еще не едем на поиски стрелка, не пишем рапорты и отчеты, не мчимся вместе с полицейскими на задержание, не организовываем население для облавы…
Константин достал из своего пакета банку растворимого кофе, полиэтиленовый мешочек, полный ванильных сухарей, шоколадку — словно знал, что все это нам пригодится. С другой стороны, ночные дежурства часто бывают спокойными — отчего же не коротать их со всеми удобствами, за чашечкой хорошего кофе перед цветным телевизором?
— А где можно посмотреть материалы дела? — спросил я.
— Вон на той полке, — кивнул Рыков. — Дело заведено двадцать первого мая, если не ошибаюсь. Бери, смотри. Только чашку на бумаги не опрокинь. Еремей в прошлый раз отличился, вот так вот за чаем дела просматривая. Хорошо, что то дело было об угрозах соседа хозяйке дачного домика. Кое-какие документы посушили, а некоторые протоколы опросов пришлось восстанавливать. Голицын страшно ругался.
Еремей Литвинов, третий помощник шерифа, сидел сейчас дома и даже не подозревал, что мы в очередной раз влипли. Что ж, пусть отдохнет. Возможно, ближе к полуночи понадобится и он. А сейчас — зачем его заранее расстраивать? Может, тревога окажется ложной.
В несгораемом шкафу я обнаружил толстую папку — протоколы осмотра места происшествия, результаты экспертиз, вскрытия тел, показания свидетелей… Впрочем, показаний свидетелей было на удивление мало.
— А когда убили Тимирязева, тоже поступило сообщение в шерифский участок? — спросил я. — Не могу найти данных в материалах дела.
— Нет, тогда позвонили жители, которые слышали выстрел. И не нам, а в полицию. Патрульная машина прибыла через каких-то пять-десять минут, точно сказать сложно — полицейские, если и задержались, признаваться в этом не станут. Так что, не исключено, стрелок просто не успел нам позвонить. Но это из области фантазий. Может, и не собирался он нам звонить, а может, звонил, да мы в это время на том пустыре околачивались. Сам понимаешь, убийство, да еще из армейской винтовки — шерифа сразу вызвали, а он нас подтянул. И я, как назло, опять дежурил.
— Полицейские сразу определили, что винтовка армейская?
— Да уж видно, что пуля боевая, не картечь самодельная.
И я, как назло, опять дежурил.
— Полицейские сразу определили, что винтовка армейская?
— Да уж видно, что пуля боевая, не картечь самодельная. К тому же выстрелили очередью. Два попадания, и оба — навылет.
— Очередью?
— То-то и оно. Стрелял кто-то неплохо. Метров с двадцати — баллистики вычисляли. Пулю найти целая проблема оказалось. Но нашли. И одну, и вторую, и даже третью — ту, которая в Тимирязева не попала.
— А гильзы?
— Гильзы стрелок подобрал — не знаю уж зачем. Видно, следы хотел замести. Только мы, когда надо, не только пули, но и все, что потребуется, найдем. Всех мальчишек окрестных собрали, за каждую пулю, которая нас заинтересует, назначили премию в десять рублей.
— Не пытались со стороны пули приносить? Десять рублей — не кот начихал, особенно для мальчишки.
— Пытались, парочка особо хитрых пареньков — но мы их быстро вычислили. Одна пуля была не стреляная, другая — из мишени вытащена, на ней следы краски остались. Этим мальчишкам в поисках запретили участвовать, другие вели себя честнее.
— Отчего же стрелок не стер с пуль опознавательные метки?
— Слушай, Никита, откуда я знаю? — возмутился Рыков. — Ты дело читай да думай. Может, боялся, что баланс сместится — метку ведь просто так ножом не соскребешь. Может, не сообразил. Может, даже не знал о всех метках на пуле — если вопросом не интересовался или в армии мало занимался стрелковой подготовкой. В конце концов, не каждый знает много об оружии — более того, половина граждан, отслужив в армии, благополучно теорию забывают. Другие дела появляются… Копия заключения экспертизы в деле есть, подлинник, понятное дело, в полиции, но Голицын постарался все документы продублировать — мы ведь тоже дело ведем.