— Конечно. Как иначе? Надеюсь, ты на меня не обиделась?
— Пусть твоя шпага разит без промаха, — прищурилась девушка. — Надевая перевязь с ней, вспоминай обо мне.
— Будет время — передавай привет Гонолулу. А останавливаться в «Папайе» не рекомендую — скучно и далеко от набережной.
— Полагаю, я не задержусь на Гавайях… Особенно после твоего рассказа. Там вовсе не такой рай, как казалось мне прежде.
— Нет, как раз после тех событий экстремистские организации островной губернии были разгромлены до основания, террористические базы ликвидированы, земли преступников — конфискованы. Если на Гавайях сейчас и стоит чего-то опасаться, то уличной преступности — много иностранцев и сохранившийся упрощенный въезд не позволяют навести полный порядок. Но, полагаю, в Гонолулу все же спокойнее, чем в том же Чикаго или Нью-Йорке.
— Если ты не скажешь плохо об Америке, то не успокоишься, — заметила Дженни. — Хотя бы на прощание мы могли бы не ссориться?
— Могли. — Я поцеловал Дженни в щеку.
Она усмехнулась, обняла меня и прошла в зал досмотра. Следом двинулся крепкий молодой человек в темном пиджаке с короткой шпагой. Хотя лица его я не узнал, он кивнул мне, как старому другу, и, заметив мое недоумение, мельком показал жетон службы безопасности. Дженни негласно проводят до Гонолулу и посадят в самолет. В Америке о ее безопасности позаботится отец.
Подъезжая к дому, я издали заметил блестящий черный «Руссо-Балт» представительского класса. Он стоял в тени ореха, рядом с воротами усадьбы. Увидев номера автомобиля, я удивился еще больше. Градоначальник! Не то что он не мог ко мне заехать — но ожидать у ворот, когда любому известно, что я полетел в Москву и могу задержаться? Странно…
Впрочем, полного конфуза не вышло — городской голова сидел не в машине, а в гостиной, попивая чай, которым его потчевала Нина. Рядом с городским головой расположился военный с полковничьими погонами.
— Вот и хозяин! — поднимаясь с кресла, приветствовал меня Игнат Иванович. — Здравствуйте, Никита Васильевич!
— Господин Вяземский любезно согласился проводить меня к вам, господин Волков, — поднялся навстречу мне и полковник. — Губернский военный комиссар Шилов.
— Рад знакомству. Чем обязан? — слегка удивился я.
— Дело в том, что вас, господин Волков, государство намерено призвать как резервиста для прохождения воинской службы, — сразу взял быка за рога Шилов.
— Господин градоначальник рекомендовал вас как ценного специалиста — к тому же недавно вы получили ранение. Поэтому вы вправе отказаться от призыва. Но жребий выпал на вас.
— Жребий? То есть предполагается мое участие в конкретной операции?
— Именно.
— Понятно. И все же такие вещи не стоит обсуждать с порога. Отобедаете со мной?
— Разумеется, — ответил градоначальник.
Военный комиссар тяжело вздохнул и сел — видно, ему нужно было призвать на военную службу не только меня, но и массу другого народа. Или он желал скорее получить ответ — намереваюсь ли я воспользоваться положенной по ранению отсрочкой или меня такие мелочи не смутят.
Я достал из буфета бутылку коньяку, горничная начала собирать на стол.
— И какого рода акция планируется? — поинтересовался я. — Жребий жребию рознь, как вы понимаете.
Комиссар кивнул, лицо его передернулось.
— Война. Настоящая война. Большой риск, тем более силы будут неравны — и не в нашу пользу.
— А армия уже не действует? Или участие резервистов обусловлено какими-то особенностями операции? — Я начал понимать, о чем речь, но мне, естественно, хотелось бы знать больше.
— Армия… — зло бросил Шилов. — Армия — в другой стороне. Штурмует горные перевалы. Наши стратеги увлеклись наступлением на Тегеран. Баку им показалось мало. В результате силы Объединенного Персидского государства предприняли контратаку. Захвачена Астрахань, под угрозой Царицын. По Волге поднялась мощная вражеская флотилия… Армейские части по сценарию не успевают подойти. Город будут оборонять резервисты. Но, как вы знаете, в тактических конфликтах условия ведения войны особенные — по правилам, мы должны призывать не просто резервистов Царицына, но провести жребьевку среди жителей Северокавказского военного округа. Жребий выпал на вас.
Я вспомнил все, что знал о тактических войнах, которые журналисты называли «государственным бусидо» или, напротив, «антибусидо». Когда государства Хартии мира подписали соглашение «О минимизации людских потерь и ресурсов», военные конфликты действительно свелись к минимуму. Предъявление ультиматумов, расчет позиций и ударов, кратковременные боестолкновения небольшими группами войск — для выявления боеготовности армии, проверки нового оружия и техники. Не игра, не война — минимум потерь и договорное решение вопросов. Зачем погибать тысячам, десяткам тысяч людей, если проблемы между государствами можно решить по дуэльному кодексу? Погибающим в боестолкновениях от этого не легче, но их гораздо меньше, чем в обычных военных конфликтах. И мирные жители выведены из-под огня.
А термином «антибусидо» разрешение конфликтов в рамках хартии именовали потому, что настоящие японские самураи, исповедовавшие принципы бусидо, делали себе харакири как очищение, смывая кровью позор, в то время как государства, напротив, безропотно отдавали территории, чтобы не пролилась кровь их граждан. Человечно и вроде бы в восточном духе — но самурайскому кодексу не слишком соответствует. Те воины не думали о себе, защищая сюзерена. Здесь сюзерен в лице государства заботился о воинах и гражданах.