Ближе к рабочему поселку в железобетонной ограде оказалась дыра — не очень большая, но человек вполне мог в нее протиснуться даже без особого труда. Я заглянул в дыру — люди явно выходили здесь на пути, земля была утоптана. А на обломке стального прута, торчащем из бетона, висело несколько волосков темной шерсти. Сразу вспомнился костюм, в котором пришел на работу Петр Михайлович. Добротная черная шерстяная ткань. Работяги, которые ходили здесь, или воры, что таскали груз из вагонов, вряд ли надевают шерстяные костюмы.
Я осмотрел землю вокруг дыры внимательнее. И обратил внимание на мусор, который валялся в паре метров от дыры. Увидел-то сразу, но не обратил поначалу внимания — какой-то кусок резины, точнее, несколько кусков, клочки бумаги…
Подняв одну из обгоревших бумажек, я понюхал ее. Она пахла порохом! То есть бумага была не чем иным, как пыжом. Порохом пахла и резина. Или мне изменяет нюх? Какой смысл заряжать самострел резиной? Да очень просто… Это может понадобиться, если прекрасный фехтовальщик требуется кому-то живым!
Достав из кармана трубку мобильного телефона, я набрал номер полицейского участка. Рыков отозвался сразу.
— Шериф не вернулся, Костя?
— Нет. И вестей о нем нет. Ты на месте, Никита?
— Да. Здесь какая-то горелая бумага и куски резины. По-моему, палили из самострела.
— Не трогай ничего! — закричал Рыков. — Оставайся там, я вызову полицию!
— Именно относительно этого я и хотел с тобой посоветоваться.
— Что тут советоваться? Надо вызывать экспертов! Голицына наверняка похитили! Я тут вспомнил кое-что… Дело может оказаться серьезнее, чем нам казалось.
— Куда уж серьезнее — два убийства. А что именно ты вспомнил?
— Приеду — расскажу.
— Хорошо, поднимай на ноги полицию, хотя Голицын, если с ним все в порядке, нам этого не простит. Буду ждать здесь — следы затоптать не дам.
Я отошел от дыры в заборе и присел на траву. Если с Петром Михайловичем и правда что-то случилось — что делать нам? Безлюдное место, минимум следов, никаких свидетелей.
Полицейские, которые не просто будут нам помогать — искать нашего шефа. Позор! Но жизнь человека гораздо важнее любых условностей. Полицейские — не враги нам, хотя подчас мы конкурируем. А еще чаще — сотрудничаем. Иначе нельзя — ведь все мы работаем на благо страны и ее граждан, и все наши разногласия — не более чем стремление делать свою работу лучше.
Прошел час — но ни Рыков, ни полицейский наряд не прибыли. Почти все время в роще было тихо — даже птицы не пели, — только два раза со страшным грохотом прошли мимо груженые составы. Одиночество мое скрасили двое рабочих, которые возвращались со станции в поселок. Один — не очень высокий, склонный к полноте молодой человек в синем комбинезоне, другой — высокий и худощавый пожилой человек. Он, несмотря на летнее время, был одет в ватную фуфайку и толстые брюки.
Заметив меня, рабочие не слишком испугались — все же в последнее время удалось навести порядок в самых бедных районах и диких уголках города, и вооруженный человек вряд ли мог безнаказанно их обидеть даже в самой глухой роще. Да и солнце встало… Я вынул из кармана и прицепил к лацкану пиджака шерифскую звезду — чтобы исключить лишние вопросы. Видно, работяги были честные и ходили вокруг грузовой станции не для того, чтобы что-то украсть, — просто сильно устали после ночной смены. Поэтому особой радости от встречи с представителем закона они не выразили.
Когда я спросил, не слышали ли они ночью чего-нибудь странного, рабочие решительно ответили «нет» — на погрузке стоит грохот, друг друга не услышишь, а не то что звуков, которые из лесу раздаются. На вопрос, часто ли здесь ходят ночью поезда, пожилой рабочий степенно ответил: «Да, почитай, каждый час. Между двумя и тремя ночи так и три раза поезд пройдет. Литерный на Москву, «нефтяной» с Кавказа и местный, который из четырех вагонов, — что на заводы сырье возит, а с заводов — товары».
По последней фразе я заключил, что рабочий в свободное время много читает, может быть, интересуется политикой или экономикой. Такие длинные и обстоятельные объяснения редко получишь от простых жителей — уже в бытность работы помощником шерифа довелось познакомиться со многими, — обычно они изъясняются односложно, хотя встречаются исключения. Почему он не захотел становиться гражданином? Сложно сказать… Может быть, как раз и собирается. Некоторые получают гражданский статус только к старости, хотя большого смысла в этом лично я не вижу — всю жизнь ни за что не отвечать, а в пожилом возрасте «одуматься» и начать принимать деятельное участие в жизни общества. Впрочем, разные люди взрослеют в разном возрасте.
Когда небо просветлело окончательно, я еще раз набрал номер телефона нашего участка. Может быть, Голицын вернулся, а обо мне просто забыли? За час можно и полицейских вызвать, и самому добраться… Но телефон не отвечал — значит Рыков выехал сюда.
Но и через десять, и через двадцать минут никто не появился. Я вновь набрал участок — безрезультатно. По тропинке началось оживленное движение. Прошли трое парней в железнодорожной форме, спешивших на станцию, потом одинокий рабочий, потом две пожилые женщины. Скоро они затопчут все следы! Я просил, чтобы они не сходили с тропинки — может быть, самые интересные были в лесу и за забором, — но рано или поздно кто-то захочет пролезть в дыру, да и на тропинке могло бы обнаружиться что-то интересное. На себе я ловил удивленные и отчасти насмешливые взгляды — шериф сторожит дырку в заборе. Дурацкая ситуация!