— Ага. Пандемия, пережорки мутируют.
Тая хихикнула. Патрульный отдал жетон и сообщил:
— Все в порядке, можете идти. И вот что, ребятки… — Офицер со значением посмотрел на Вельку. — Тут эмкаушники поблизости ошиваются. Нам неприятности не нужны. Тебе, парень, тоже — у тебя, я смотрю, билет на лайнер. А юнги — народ бузовый, да и много их.
Велька со значением посмотрел на Таю: что я говорил? Та оживленно закивала:
— Хорошо. Мы поняли, господин офицер, — затараторила она, — так и сделаем. Обязательно! А куда они идут, скажите, пожалуйста?! Чтобы мы совершенно-совершенно случайно на них не наткнулись?!
Патрульные переглянулись сочувственно. Один из них махнул рукой в сторону реки.
— Спасибо огромное! — Девчонка потянула курсанта за рукав. — Просто пребольшущее вам спасибо!
Через несколько шагов, она сорвалась с места и помчалась в указанную сторону. Вельке ничего не оставалось, как бежать следом.
Бежали они недолго. Скоро Та остановилась, да так резко, что Велька едва не сбил ее с ног.
— Ты что, психованная?
— Тс-с-с! Смотри. Вон они.
По набережной шла компания: мальчишки в курсантской форме и с ними две девушки, скорее всего горожанки. Мальчишкам было лет по пятнадцать-шестнадцать. Форма незнакомая: брюки цвета хаки, рубашки с шевронами и золотым шитьем, сине-золотые шейные платки. На головах — шляпы с загнутыми полями.
— Они, — с затаенной ненавистью сообщила Тая. — Эмкаушники. Их еще юнгами Фронтира зовут.
— Эмкау. — Велька наморщил лоб, припоминая. — Что-то знакомое. В голове вертится, а вот что…
— Мобильное космоучилище. Болтаются по всему доминиону — то на одной планете, то на другой. Программа обучения такая. — Тая вздохнула: — В прошлом году к нам приперлись… Ребята из кадетского с ними воюют.
Теперь Велька вспомнил. С парнями из мобильного он не сталкивался, однако слава о них ходила худая. В МКУ отправляли сорвиголов со всех концов доминиона. Нигде не задерживаясь надолго, юнги не заботились о своем добром имени. Избить кого-нибудь, девчонку по залету бросить считалось у эмкаушников обычным делом.
Тая вновь полезла в сумочку за браслетом-мобилкой.
— Але? Але, Димыч? Да, нашла! Поднимай ребят! Одиннадцать и две с ними. Ага, к набережной. Понятно. Нет, ничего! Я сама.
Она сложила браслет и сообщила ничего не понимающему Вельке:
— За ними. Следить будем.
— Зачем? Ты можешь объяснить?
Девочка поморщилась, словно от зубной боли:
— Они у нас одну вещь забрали, понимаешь?.. Нам вот так вот надо ее вернуть! Я ж потому и на вокзале куковала, как дятел на болоте. — Та решительно взяла Вельку под руку: — Пойдем. Теперь ясно, куда идти.
И они двинулись по бульвару Доминионов. Под ручку. Точь-в-точь картинка с лекции по офицерскому этикету. Видели бы его сейчас мальчишки из берсальерки!
При каждом шаге мостовая вспыхивала слюдяными искрами.
Фонтаны жонглировали струями воды — то роняя тяжелые сверкающие гроздья, то вновь подхватывая их. Под ногами сновали бесстрашные попугайчики. Иногда среди бирюзовых попадались оранжевые и даже красные. Им Велька радовался как старым друзьям. Всем известно, что красный попугайчик — это чья-то удача. А вот альбинос предвещает беду.
Тая беспокойно поглядывала на юнг. Лицо ее становилось все мрачнее и мрачнее. Она все никак не могла придумать, что делать с этой компанией.
— Ты это… ты не молчи так, — вдруг заявила она. — У тебя лицо каменное становится. А это неконспиративно.
— О чем же говорить? — растерялся Велька.
— О чем-нибудь. Давай-давай придумай.
Есть две фразы, надежно затыкающие рот: «Расскажи что-нибудь смешное» и «Скажи что-нибудь». Велька задумался. В голову ничего путного не лезло.
— А ты на Острове живешь? — наконец выдал он.
— Ну. Мой папа — ротный в кадетском корпусе. — (Велька встрепенулся.) — Аленыч — это потому что Алексей Семенович. У нас на Осляби родителей надо по имени-отчеству называть.
— Так ты, значит, с Осляби?
— Ага. У папы две жены, это обычай такой. Мама осталась дома, а здесь — тетка Фрося. Она старшая и грымза грымзой. Когда мы на Версале жили, она так с пиратами лаялась!
Версаль!
Вельку словно кто под бок толкнул. Слова «Версаль», «корпус», «асуры», а также дурацкое обращение «команидор» связывались воедино. И связывала их одна история в Велькином прошлом, история, о которой он очень не любил вспоминать: уж больно жутенькой та была.
— А что ты сейчас читаешь? — поинтересовался он.
— «Триста реинкарнаций».
— Да? Я тоже!
Подростки переглянулись.
— А ты дошел до Авенира и Элоизы? — Видя непонимающие Велькины глаза, Тая объяснила: — Они на Земле жили, в столице доминиона. У них была любовь, только невзаимная. Элоиза тайком вздыхала, вздыхала, а потом умерла. И в следующей жизни стала кинкаром.
— М-да-а… — Книжку Велька читал раза три, но такой истории хоть убей не помнил. — А дальше?
Тая замялась:
— А дальше там бред какой-то… Авенир узнал, что Элоиза его любила, воспылал к ней страстью и бросился искать. И нашел. А потом они жили долго и счастливо.
— Человек с кинкаром? — уточнил Велька.
— Н-ну…
Девочка хихикнула и отвела взгляд. И вдруг Велька понял… нет, не понял — почувствовал, что на самом деле все не так. Что Та на самом деле верит этой истории. Может, даже в подушку из-за нее плакала. И тоже мечтает о чем-то подобном.