Носила Элли потрепанные вельветовые брюки, серебряные босолапки и белую майку с вырезом. Когда она нагнулась за пистолетом, Велька не удержался, заглянул ей в вырез.
Девчонка ответила презрительным взглядом. Велька смутился.
— Я так… споткнулся, — пробормотал он.
— Пойдем, шпион, — поджала губы Василиса, — поможешь картошку чистить. Там и поговорим.
— Я не шпион, — насупился тот в ответ.
— Оч. хорошо. Что с ногой?
— Я же говорю: крушение.
Она осторожно потрогала Велькин синяк и вздохнула:
— Да-а… Только пацаны так могут. Пойдем, шпион, холодилкой помажу.
— Я не шпион!
Скоро Велька сидел на камбузе маяка, жуя бутерброд с сыром и рассказывая о «крушении». Раненая нога лежала на коленях у Элли. Девушка щедро намазывала синяк холодилкой, вполуха слушая мальчишечье вранье. Пытку Велька переносил стоически, лишь сопел, когда Элли, увлекшись, слишком дергала щиколотку.
— Ну вот, шпион, готово.
Затянутая в голубоватую медпленку нога напоминала подарок хирургу на день рождения. От благодарных пациентов.
— А бантик зачем? — настороженно поинтересовался Велька.
— Для эстетики.
Элли задумчиво посмотрела на мальчишку, словно что-то прикидывая.
— Да, — вздохнула она, — жалко, что ты шпион, а не повар…
— В смысле?
— В прямом. Дело в том, — она выдержала паузу, — что доминион в опасности. Чу? — И округлила глаза для убедительности.
— Да ну тебя! Что случилось?..
— Вот это все, — она обвела рукой камбуз, — секретная археологическая база. Вкачиваешь? Я здесь вроде лаборантки. Раньше готовила Лизеха… ну, близняшка моя. А вчера она сбежала. На «Москву-Кассиопею».
— Зачем сбежала-то?
— Влюбилась. Ой, ну там история была! Оч. гламурная. Я всю ночь подушку сопливила, как узнала. Погоди, я тебе почитаю…
На готовочном столе камбуза возвышались монбланчики мусора: гравискалки, флакончики спрей-перца, старые записные книжки. Элли храбро разворошила его, вытащив тетрадь с розовым единорогом на обложке.
— Это я у сестренки экснула. Дневник. На тебе пока ножик, чисти картошку.
Картошки оказалось немного, всего полведра.
Дневник. На тебе пока ножик, чисти картошку.
Картошки оказалось немного, всего полведра. Пока Велька чистил, Элли уселась на стол и раскрыла тетрадь:
— Так… «15 апреля. Дорогой дневник, прикинь? Стою на башне (такая вся Дюймовочка: бриджи в облипочку, футболка вся «порхающая» с бабочкой, два забавных хвоста на голове), а мимо — лайнер. И мальчик с биноклем на палубе. Неужели это — любовь?»
Девушка перелистала несколько страниц:
— Так… ну это мы пропустим. А вот: «18 апреля. Получилось!!! Сестренка, чмоки, чмоки, чмоки! Ты супер! Ты ЛУЧШАЯ!!!» — Элли запунцовелась.: — Это я SOS дала по всем радиочастотам. А вот: «Лайнер пристал к острову… мамочки, мамочки, мамочки!.. Он так и не появился. Его от меня прячут?.. Или я не привлекаю его как женщина?» Счастливая…
Велька посмотрел на потолок. Он не знал, плакать ему или смеяться. Элли увлеклась не на шутку:
— «24 апреля. Я выяснила, что А. (его зовут А. М. — так романтично!) — пустой, ограниченный человек. Он совершенно не интересуется антаресианской культурой и творчеством Митчелл. Наши чувства были всего лишь физиологией». А вот дальше… Тебе скучно? — спохватилась она.
— Да, нет, — покривил душой Велька. — А чем кончилось-то?
— Говорю: сбежала Лизек. Я теперь за двоих, прикинь? И на кухне и везде.
— А готовить умеешь?
— Не-а.
— Ясно.
Велька задумался. Археологи, значит… До Шатона — лететь и лететь. А Майя как раз разведывала Скалища — не случайно ведь! Что она за сюрприз приготовила?
— Слушай, — начал он нетерпеливо, — Элли, ты можешь помочь? Тут хорошие ребята в опасности. А мне на Остров надо.
Элли посмотрела с интересом:
— Угу. Отсюда так просто не выберешься… Тебе утюг стянуть надо.
— Что?
— Ну, шаттл, утюг… У нас их два: один Лизка увела, другим Мартин забавляется.
— Этот в повязке? — вспомнил Велька.
— Ага. — Элли задумалась. — Ладно. Давай так: ты нас с Лизехой выручаешь, а я тебя на Островиловку переправляю. Идет?
— Идет. Спасибо тебе!
Глава 29
ТАЯ ОТПРАВЛЯЕТСЯ
ЗАПРЕТНЫМ МАРШРУТОМ
Тая осторожно вытянула ноги. Икры пронзили сотни болючих серебристых иголочек. В голове плескалась муть, при каждом движении затылок словно придавливало толкушкой для пюре.
Ой, как по-дурацки получилось… А нос-то задирала! «Мальчишки — дураки, все за них делать приходится». Вот и довыделывалась…
Она осторожно приоткрыла один глаз.
Ночная тьма таяла над головой, чуть-чуть не доходя до земли. Свет фонаря бросал на булыжную мостовую синюшные отблески. Отчего-то Тае вспоминалась синяя лампа, которой ей когда-то лечили простуженные уши. Меж безоконными домами поблескивали два стальных ручейка. Когда-то, вспомнила Тая, их называли «трамвайными рельсами».
Как она здесь очутилась? Тело словно мешок с гвоздями, руки не слушаются…
Тая повертела головой.
Хорошенькое дело!
Она лежала на скамейке.
Хорошенькое дело!
Она лежала на скамейке. Кто-то заботливый завернул ее в одеяло, перехватив несколькими витками стальной проволоки. Простенько и безотказно. Нет она могла бы даже выбраться, не ной так мышцы… Затянуто плохонько, даже не на троечку — на два с плюсом.