Итак, что мы имеем?
На Лувре появляется некая Майя — асури, маскирующаяся под человека. Цели ее неясны, однако преступны и каким-то боком связаны с контрабандой.
Чуть ли не под носом у инспектора Майя встречается с Джончегом Сильвой. Катя — художница-эмпарт раскрывает внутреннюю сущность Майи.
А потом исчезает.
Де Толль скрипнул зубами.
Что-то такое она сумела разузнать… Что-то такое, из-за чего асуры рискнули с ней расправиться. Да даже не с ней. Мобильник, мольберт — все это технологический мусор, пригодный для реблягу-аши. В первую очередь асуры стремились уничтожить вещественные доказательства. Во вторую — саму художницу.
Возможно, Катя еще жива.
А разгадка асурского заговора — в ее картинах.
Вернее, самой последней картине. И если ее увидеть, можно понять, что задумали асуры.
Гиперпочта выдала переливчатую трель: губернатору пришла какая-то посылка. Де Толль воровато оглянулся на робота и достал Катину флэш-карточку. Элиза не шелохнулась. Тогда он поднес карточку к системному блоку.
«Обнаружено новое устройство, — сообщила машина. — Показать содержимое?»
«Да».
«Вводите пароль».
Владислав Борисович задумался. Пароль?.. Это логично. Картинку легко утянуть, растиражировать, пустить по рукам. Но какой пароль может придумать девчонка-школьница?
Отчаянно стыдясь своей неоригинальности, де Толль принялся подбирать слово. «Ангел» не годилось, «Любовь» тоже… Хм, странно — а почему?.
. «Бога» тогда можно и вовсе не пробовать. Владислав Борисович ввел «Лубофф», затем «Скарлетт», и тут время кончилось.
Вошел губернатор.
— Ну, оффшорный мой? — благодушно поинтересовался он. — Как дело движется? Плохо? Разочаровали вы меня, Владислав Борисович.
Валериан плюхнулся в кресло.
— Господин губернатор, а он меня совратить пытался, — наябедничала «Элиза». — Два раза.
— После, девочка моя, после. Посмотрю логи, откорректирую — пойдет в компромат. А пока же… Хм, корреспонденция. — Губернатор потянулся к панели гиперпочты. — Вы пытайтесь, пытайтесь, дейтериевый мой. Пара минут у вас есть. Потом вас ждет небытие.
Настал решающий миг.
Мастера меча умеют многое. Среди искусств силы есть такие, что и не снились обычным людям. В запасе у инспектора оставалось средство, к которому он не прибегал ни разу в жизни.
Де Толль глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Его подняло в воздух и понесло. Сквозь звездную тьму доминиона, мимо квазаров и черных дыр прямиком на Малый Китай. Там завертело вихрем и швырнуло в знакомый двор, двор, по которому прогуливалась пегая свинья да куры под плетнем делили сладкий пивной гаолян.
Над завалинкой, сплетя ноги в позе «кувшинка», парил старичок в вышитой рубашке. Смуглая кожа, узкие глаза обратнолунного разреза, седой оселедец…
И — алмазный меч, наколотый на предплечье.
Учитель держал в руке палочки, видимо, готовясь обедать. На узорчатом рушнике исходила парком миска галушек. Рыхлым девичьим боком белела сметана, искрился слезой шкалик с маотаном. [36]
Бона ростом невеличка, —
неслась издалека песня, —
Ще й літами молода,
В красном феникса уборе,
Лента жовто-голуба.
И грянуло:
Мэй Лу Цзи раз, два, три калина
3 чолочкою дівчина в саду персики рвала.
— Садись, сынку, — хмуро кивнул учитель. — Есть будешь?
Владислав Борисович помотал головой:
— Тороплюсь я, многомудрый хэшан. Дело у меня важное.
— Торопится… — нахмурился старик. — Дела у него… Внука проведать, к учителю заглянуть — времени нет. Так, наскоком, в астрале. Эх, Владька, Владька, выучил на свою голову… А ты вона — о людях забываешь.
— Никак нет, учитель, — склонил голову де Толль. — Всегда помню.
— Помнит он… Ну, ладно. Что у тебя, выкладывай.
В нескольких словах де Толль обрисовал ситуацию. Учитель слушал угрюмо, словно голодная панда. Когда рассказ кончился, долго молчал.
Нехорошо молчал, темно.
— Лисье это дело, ученик… — с неохоткой отозвался он. — Помочь тебе можно, дело лишь в цене. Я могу сделать так, что ты благополучно закончишь инспекцию. Выйдешь на пенсию, отправишься на Дачное… Могу открыть и другой путь — путь борьбы и приключений. Правда, я не совсем понимаю, как ты справишься с «Элизой» и гвардией губернатора. Но в конечном счете это неважно. Выбор за тобой, ученик.
Владислав Борисович задумался.
В пятнадцать лет легко менять планы… Легко сорваться за незнакомой девчонкой — просто потому, что ей отчаянно нужна помощь; легко влезть в драку, потому что четверо на одного — это нечестно.
Но в шестьдесят менять что-либо поздно. У него дети, внуки — он им нужен. Пусть уж лучше Лувр останется страшным сном. Он, де Толль, как-нибудь это переживет.
— Я выбрал, учитель.
— Что ж, сынку. По-твоему и сбудется.
…Де Толля тряхнуло и подбросило. Новый Китай исчез, и глаза инспектор открыл уже на Лувре.
Губернатор глядел на инспектора осоловело. Выпотрошенная капсула гиперпочты лежала на столе.
Новостная лента рябила заголовками: «20 % асурской реблягу-аши составляют жители Виттенберга», «Художница предсказала Асуралипсис», «Мойте руки перед поеданием младенцев!» (фотографии).
Лента обновилась. «Девочка фри» (фотографии), «Храм реблягу-аши — осквернение или крестовый поход?», «Губернатор покрывает людоедов».