Ничего не случилось. Мальчишка сидел, напряженно вслушиваясь в музейную тишину, а в душе росло разочарование.
И из-за этого он терзался? Ну, конечно… Кто же станет держать в музее настоящее боевое оружие?!
С другой стороны, испытание-то он выдержал. Жаль, никто не видел. Сам Димка небось пять раз бы в штаны наложил! Нет, на людях он, конечно, герой. Такие, как Димка, всегда смелые, когда есть перед кем. А в одиночестве? Зная, что никто не затаит дыхание, глядя на тебя?
То-то же!
Пробивающийся меж листьями вьюнка солнечный свет падал на стол широкой полосой. Лампочка генератора едва заметно помаргивала. Из-за полосы Тилль этого не замечал.
Его занимало другое. Испытание-то он выдержал, но что это за испытание? Смех один. Вот если против юнг, одному разобраться с Яри — спокойно, насмешливо, без суеты — это да. Показать, наконец, кто чего стоит. Один-то раз растеряться всякий может.
Это будет серьезно.
После этого он сам себя зауважает.
Все зауважают.
Тилль снял с шеи цепочку дубликопии.
Подбросил на ладони (звенья щелкнули кастаньетами) — легкая, летящая!
— Ну, что, Яри, завтра? У Скалищ?
В тот же миг его плечо сжали холодные твердые пальцы.
— Что это у тебя, мальчик?
Фраза прозвучала на асурском, и Тилль не смог ее перевести. Он резко обернулся.
Лицо, перепачканное землей (могильной! — показалось мальчишке), светилось белым. Вымазанная травяным соком безрукавка распахнулась — как тогда, в мечтах, — и из-под нее выглянули исцарапанные груди в огненной татуировке. Отчего-то они испугали Тилля больше всего.
— Дай сюда, — потянулась Майя к дубликопии. — Это твое брачное подношение?
Глава 16
ДВЕ ТАЙНЫ
Как Велька и ожидал, полковник «общественного порицания» не забыл. Наказанием он выбрал так называемую асурскую неделю. Это значило, что все команды — на асурском, рапорты тоже, а если от кого услышат хоть слово на универсальном, пойдут репрессии.
Велька окончательно уверился, что дело нечисто. Ладно бы один день, куда ни шло. Язык потенциального врага, то се… Но неделя!
Поэтому он с удвоенным пылом взялся за шпионаж. Для этого отправился к офицеру-воспитателю Уфимскому и под большим секретом сообщил, что у него аллергия на пыль. Капитан поинтересовался, нет ли у Вельки аллергии на тополиную пыльцу или, упаси боже, на паутину травяков. Велька ответил, что нет. А еще, робко пояснил он, ему бы хотелось отработать свои наряды на кухне. Туда редко заглядывает ротный, а он, Велька, плохо знает асурский и боится получить втык.
Это решило дело. Жорж Уфимский выдал ему ведро с водой, два неподъемных ролика-уборщика и приказал драить бетонку. Да не где-нибудь, а под полковничьей башней.
Кассадовцы в это время ходили с экскурсией в Челесту. Челеста — уникальный заповедник Лувра. Там обитают травяки и паутицы, которых асуры завезли еще во время Первого Асурского конфликта. Нынче у паутиц брачные игрища. Самки отложили яйца и ждут самцов, чтобы те их оплодотворили. Любого, кто тронет кладку, паутицы порвут насмерть. Но кадеты к гнездам не полезут, будут смотреть на чудовищ издалека, в бинокли.
Жаль пропускать экскурсию, но что поделаешь… Вчера после отбоя Велька облазил нижние ярусы Шатона в поисках подземных ходов. Дежурный офицер чуть не влепил в него залп из парализатора.
И все зря — выбраться в запретную зону не удалось.
Это означало, что сегодня придется искать другие пути. Ведьма, о которой говорил Намса, не давала ему покоя. По всему выходило, что двурукая ведьма — это Майя. А ну как она сунется в подземелья раньше его?
Велька стянул с ноги уборщик и отвинтил крышку водослива. Кофейный ручеек потек сквозь канализационную решетку. Тут-то и случилась неприятность: кто-то закричал в саду, руки дрогнули, и мыльная струя обдала штанину.
Одновременно с этим послышался треск.
Велька обернулся. На стене трепетал невесть откуда взявшийся черно-белый флаг. Огромный, с одеяло размером, с длинной прорехой посередине. Велька сдернул с ноги второй уборщик и что есть прыти помчался к башне.
Под стеной в траве мелькнуло что-то белое. Тая сидела, обняв колени, и с ошеломленным видом глядела вверх. Трава скрывала ее, так что были видны только голова и обнаженные плечи.
От растерянности Велька не нашелся, что сказать.
— Загораешь? — наконец выдал он.
— Дурак, — сердито отвечала Та.
— Я с крыши навернулась.
— Ого!
Про крышу она конечно же приврала. Ну так, совсем немножечко приврала. Это можно.
Ей повезло: падая, она врезалась в кронштейн, на котором висели горшки с цветами. Будь девочка в джинсах и футболке, этим бы везение и кончилось. Или кости переломала бы, или насадилась бы на чугунный прут. Но тетка Ефросинья постоянно заказывала по инфрасети разную ерунду. То тапочки с собачьими мордами (они гавкали, когда приходила почта), то встроенную в компьютер подставку под кофе (та еще и DVD-диски умела проигрывать). Тайкино одеяло, как обещали рекламные буклеты, предназначалось для людей, падающих во сне на пол. Тая с кровати в жизни не летала, однако тетке перечить нельзя. Надо — значит, надо.
И вот одеяло пригодилось. Стоившие бешеных денег инерционные компенсаторы спасли ей жизнь. На Тайке даже синяка не осталось. Только скула поцарапана и локоть ободран, но это же ерунда.