Таких огромных асуров Велька еще не видел: сам со шкаф, весь синий, морда словно из баклажанов слеплена. На коленях старинная книжка, в лапищах — лазерная пила.
Инспектор задумчиво пожевал губами:
— Ерунда получается.
— В чем ерунда, двурукий?
— Как же вы говорите, что вовремя, когда нам ждать приходится? Получается мы рано пришли.
Асур с интересом посмотрел на людей:
— Действительно, неувязочка. Но это оттого, что в вас нет гармонии с миром. Ваша «ки» не воссоединилась с потоками бытия. — И вновь углубился в чтение.
Сдаваться так быстро инспектор не собирался.
— Что это вы читаете? — поинтересовался он.
— Это, двурукий, наш знаменитый поэт Крылво Ивай. — Асур перелистнул страницу и поднял взгляд. — Его священные, исполненные неасургамского очарования тексты.
— А может, — предложил Велька, — вы тогда вслух почитаете? Чтобы скрасить нам последние минуты.
— Я бы рад. Но уловите ли вы культурный посыл чужого творца? Оцените ли?
— А давайте попробуем, — пожал плечами де Толль. — Хуже не будет.
— Что ж… — Асур посмотрел на него с сомнением, однако читать начал:
Как-то раз на ристалище крови
Стрекоза муравья умоляла:
О титан! Пела я да плясала,
Но реалии нынче суровы.
Голодаю. Дай сои насущной!
Южный лик сделай ликом Востока.
Ведь зима бессердечна, жестока,
Мою «ки» жаба вьюги задушит.
Муравей отвечает: «Что слышу?!
Пела ты? Танцевала? Прекрасно.
Нынче я пополняю запасы.
Съем тебя по велению свыше.
Велька не удержался, хихикнул. Титан ожег мальчишку яростным взглядом и продолжал, возвысив голос с особой торжественностью:
Знай: пока ты плясала и пела,
Кровь числом я улучшил. Не скрою:
Триста баллов — за тактику боя,
И пятьсот — за владение телом».
Между тем стрекозиные жвала,
Его тела хитин прокусили.
Он не знал: стрекоза нынче в силе.
Песня с танцем дают больше баллов…
— Достаточно. — Асур заложил книгу большим пальцем. — Люди, не вижу благоговения в глазах. Вам Крылво до мандибулы?
— Нет-нет, — отвечал Велька. — Было очень интересно.
— Вам и должно быть интересно. — Асур расстегнул бронежилет и показал серебряную стрекозу, вытатуированную на животе. — Я тайный адепт стрекозьего пути.
— А там еще одна татуировка. Вон, краешек торчит.
— Эта?
Асур стянул бронежилет и нагнулся. С плеча его оскалилась богомолья морда.
— Пиратский знак. Я вообще-то канонир на бригантине «Сен-Mo». А вот знаки «Братства молчания», «Сестринства восклицания», «Сыновства порицания», «Материнства отрицания», «Отцовства признания» и еще много других.
— У меня тоже татуировка есть, — сообщил Владислав Борисович. — Правда, не такая роскошная, как у вас.
— Да ну? Можно глянуть?
— Пожалуйста. — Инспектор закатал рукав. — Вот эта.
— И что она означает?
— То, — рука инспектора взметнулась вверх, — что я мастер планарного меча.
Книга вспорхнула с колен асура стаей белых стрекоз.
Кресло, на котором он сидел, развалилось напополам. Отраженный от зеркального среза свет запрыгал по потолку веселыми серебристыми рыбками.
Инспектор стоял, глядя на убитого асура. Потом оперся рукой о стену и сполз на пол.
— Что с вами? — бестолково засуетился Велька. — Владислав Борисович!
— Там… в кармане… таблетница…
Мальчишка полез во внутренний карман инспекторского пиджака. «Что ж он без гиппократ-имплантата ходит? — мелькнуло испуганное. — А вдруг умрет?!»
— Ничего, Вель… ничего… — Инспектор попытался привстать. — Живы будем, не помрем… Давай таблеточку… давай, хороший мой…
Боль понемногу отпускала. Де Толль оперся о пол локтем. Тело наполняла вяжущая слабость, но он знал, что это скоро пройдет.
— Да-а… Хреновый из меня рыцарь света…
— Это сердце? — с тревогой спросил мальчишка.
— Оно, благословенное. Пару раз менял, да вот не впрок ему жизнь моя…
Велька покосился на труп асура и опустился рядом с инспектором. Пистолет на всякий случай положил на колени. Если кто сунется, чтобы сразу пулю в третий глаз.
Ему было не по себе.
Да-а, стучало в висках, это не видеострелялки… Там, конечно, пострашнее бывает: монстров и в клочья, и в сопли, и руки отрубленные валяются, но все не так жутко.
— Знаешь, — сказал вдруг де Толль, — а я ведь раньше не верил. В героев не верил. Все смеялся: сперва создаем трудности, потом их преодолеваем.
Кровь застыла на обнаженной спине асура смоляной полоской. Преодолевая отвращение, Велька подтянул к себе сброшенный бронежилет асура и принялся обшаривать карманы.
— А ведь трудности кто создает? — продолжал де Толль.
— А ведь трудности кто создает? — продолжал де Толль. — Равнодушные. Те, кому героями никогда не быть. Там закрыл глаза, тут недопроверил — и вот кругом беды. Взрываются реакторы, падают самолеты… И кому-то приходится рисковать жизнью, чтобы искупить чужое равнодушие. Приходится совершать подвиги, хоть он, может быть, и не просил о такой судьбе.
— Вы идти сможете? — деловито поинтересовался кадет.
— Да, пожалуй. Вот только…
— Тогда лучше идти. Время поджимает. — Он покосился на часы: до сбора в Скалищах оставалось минут десять.
— Куда?
— Я тут карточку нашел, Владборисович. Видите дверь? Там и кабинка должна быть, и все. Если удачно пройдем, всю кодлу сразу накроем.
Инспектор на «кодлу» поморщился, но спорить не стал. Цепляясь за стенку, он поднялся на ноги. Отрезанная пола пиджака свисала ласточкиным хвостом. Это он в запале полоснул, хорошо, себя не развалил сдуру!