Закинув рюкзак на плечо, мальчишка вышел на платформу. Вокзал парил в небесной синеве, и его тень качалась далеко внизу. Виттенберг отсюда открывался во всей красе. Уступами он спускался в долину; на горизонте выгибали спины кошки-сопки, искрами колола глаза река Таня. Вельке ужасно захотелось вниз — в беззаботную теплынь, в запахи луврской сирени и шум речных теплоходиков.
Интересно, а чего или кого ждет шпионка? Наверное, связного. Кто-то приедет за ней по трансконтинентальному пути.
Кто же?
«Я только гляну, откуда первый поезд и все, — успокоил себя Велька. — А дожидаться связного не стану. Что я, дурак, что ли?» С этими мыслями он двинулся к расписанию.
Там его ждал сюрприз.
На бетонном поребрике, на самом краю аэрожелоба, загорала девчонка. Велькиных лет, худенькая, с торчащими лопатками. Белое в горохах платье она кинула под себя, оставшись в красном купальнике. Из-под соломенной шляпки выбивался темно-рыжий локон; на щиколотке белел старый шрам. Девчонка читала, не замечая ничего вокруг. Даже того, что спина ее, икры и бедра покрылись багровыми полосами.
«Сгорит, дуреха, — мелькнула сочувственная мысль. — Будет ночью маяться… Предупредить надо».
Вот только как?.. На Вельку напала робость. Девчонки — они такие: проще с кинкаром разговаривать или прэта. Ляпнешь что-нибудь, потом сам не рад будешь.
Так и не решив, с чего начать, он обошел вокруг девчонки. Посмотрел расписание (первый поезд с Острова совсем скоро), к мостику прогулялся. Девчонка все так же лежала на солнцепеке. По-настоящему Велька сгорел лишь однажды, но раз этот запомнил на всю жизнь. И мазь регенерирующая воняет, и спину дерет… Бр-р-р!
Ладно. Пора действовать.
Велька уселся рядом с рыженькой — рюкзак на колени, кирпич рядом. Почему-то бросить его было жалко. Книгу раскрыл. Книгу ему задали по внеклассному чтению: «Триста великих реинкарнаций».
— Смешно. — Девчонка подняла голову. (В Велькиной груди ухнуло, словно он улетел в пропасть на тарзанке). — Кирпич-то тебе зачем?
— Подарок.
— Подарок? Смешно.
В девчонкиных глазах плавились золотистые искорки. И сами глаза цвета крыжовника. Вельке захотелось совершить что-нибудь особенное. Чтобы, например, напали асуры или кинкары, а он бы всех спас. И сам погиб героически… или нет, лучше не погиб. Лежал бы смертельно раненный у девчонки на коленях. А она бы ревела. И чтоб слезы на щеку — горячие, соленые.
— От одной знакомой. У них на планете принято кирпичи дарить. Это как признание в любви.
У них на планете принято кирпичи дарить. Это как признание в любви.
— Псих. — Девчонка повела плечиком и вновь уткнулась в книгу. Но тут же вскинула взгляд: — Слушай! Ты нездешний?
— Ага. То есть не совсем.
— Как это? — Девчонка заинтересованно приподнялась на локтях и почесала ногой под шрамом. Лицо ее при этом сделалось совсем детским.
— Я здесь родился. А потом уехал на Креси. Только там вулканы взорвались, пришлось спасаться.
— Бедненькие… Это ж целую планету — в клочья! — В девчонкиных глазах страх перемешался с восторгом. — Страшно было?
— Нет, не очень. Только лам жалко… У нас ручная лама была, по кличке Инна Игнатьевна. Я месяц есть не мог, так по ней скучал.
— О-ой!..
Велька и сам не знал, откуда берутся его фантазии. Нет, не подумайте, что он чокнутый! Сам-то он хорошо понимал, где правда, а где вымысел, но говорить всегда правду — это же так скучно! А девчонка, похоже, верила всему, что он говорил.
— Здорово! — Ее лицо осветилось восторгом. — Ты знаешь что? Меня Таей зовут. А еще лучше Та.
— Велька. Велетин то есть.
— Вел-ле-тин, — повторила Тая. Получилось почти по-китайски. — А ты теперь у нас жить будешь?
— Нет. У меня дедушка — губернатор Береники. — Велька наконец собрался с духом: — Та, у тебя спина… ну…
— Знаю, — отмахнулась она. — Это я специально сгорела. Послезавтра с теткой в церковь ехать. У них Разговение Аншлагово. Бя-я! — Тайкино лицо сморщилось. — Придурки. Лучше уж дома посидеть. И вообще, — она доверительно придвинулась, — я сгораю на раз-два-три. Не веришь? Смотри! — Та оттянула тесемку купальника, показывая молочную полоску кожи. — Видел? А теперь здесь смотри. И всего за какой-то час. Это потому что я рыжая.
Та уселась в позе русалочки, набросила на плечи платье.
— Ноги подбери, — посоветовала. — Уже поезд слышно. Раззявишься — порвет или под желоб затянет.
— Ага, затянет, — насупился Велька. — У меня реакция — знаешь какая?!
Ноги он все-таки поджал. Реакция реакцией, но «Дракон Воды» под два маха [1] выдает. Если честно, Та, загоравшая на краю желоба, тоже рисковала. Не сработает автоматика и… Как-то ребята из рыбачьего поселка показали Вельке Царя Долины. Это игра такая: надо набросать в желоб асбестовых гекконов и травяков и смотреть, кто выживет. Можно еще маленькую паутицу, но ее поймать трудно. А так она всех на раз сожрет.
Глубина желоба метра два; ящерицы, до прихода поезда не успевшие выбраться наружу, так и остаются на бетонке красно-зелеными плевками. Пена эта потом долго снилась Вельке по ночам. Получалось, что зверье автоматика не защищала. В этом было что-то обидное и несправедливое.
Та скинула шляпку и, наклонив голову, растрепала волосы.