В старой беседке кто-то был. Стараясь двигаться бесшумно, полковник подкрался ближе.
— …нет, малыш, — терпеливо объяснила Утан. — То, что ты сказал, означает «позвольте моему скорпиону ужалить вас еще раз»! Попробуй снова.
— Ониматеро домо… домо е гокумасай теемаса?
— Уже лучше. «Мой большой скорпион благодарит вас за любезность». Задатки у тебя есть, малыш.
Ветка алычи мешала полковнику смотреть. Он осторожно отодвинул ее в сторону. Тилль сидел на ступенях беседки без рубашки и ел яблоко. Майя перевязывала глубокую царапину на его плече.
— Госпожа Утан, — с дрожью в голосе попросил кадет, — не могли бы вы еще позаниматься со мной? Асурский язык очень сложен.
— Отчего бы нет? Приходи ночью…
Когда и куда прийти, полковник не расслышал. Самообладание изменило ему. Спрятав оружие в кобуру, он бросился к беседке.
— Госпожа Утан, — воскликнул он, — вы!.. Вы!..
Мальчишка дернулся сбежать, но асури шлепнула его по затылку:
— Сиди! — приказала она. — Я еще не закончила.
— Госпожа Утан, — стараясь говорить спокойным тоном, объявил Алексей Семенович, — потрудитесь объяснить, что все это значит.
— Ничего особенного, командор. Зная, что у вас объявлена неделя асурского языка, я решила проверить знания кадетов.
— А это? — Багря ткнул в кровавый бинт.
— Недоразумение. Зайдя в музей, я поинтересовалась, открыта ли выставка. Кадет отчего-то спутал слова «музейная экспозиция» и «мучительная смерть». В волнении он объяснил мне, что посторонним в музей нельзя, и даже попытался преградить путь.
— Благодарю, достаточно. Кадет Брикк, сутки гауптвахты. Наказание за плохое знание асурского я придумаю позже.
— Есть сутки гауптвахты!
— Идите, кадет.
Когда Тилль умчался, полковник вытер пот.
— Та-ак, — протянул он, — я приказал вам сидеть в башне. А вы?
— Простите, командор. Я трансформировала свой геном и стала жертвой побочных эффектов.
— Каких-каких эффектов?
— Расширенные зрачки, — охотно объяснила асури, — повышенная потливость, тяга к массовым убийствам… Ничего страшного. Медики в таких случаях рекомендуют не сидеть дома и больше общаться.
— И ради общения вы отправились терроризировать кадетов?
— Не волнуйтесь, командор. Я себя не выдала. Мальчик уверен, что я аспирантка иняза на кафедре асурского языка. Команидор, у вас отчего-то сделалось южное лицо гнева.
— Нет-нет, ничего… Когда вы собираетесь проведать Намсу?
— Буду рада отправиться в чертоги смерти хоть сейчас.
«Твои бы слова, да Богу в уши», — подумал полковник. Вслух же заявил:
— Ну, тогда встретимся под землей.
Четверть часа спустя они уже шли подземными ходами Шатона. В отличие от Вельки и Таи Алексей Семенович и Утан выбрали путь через закрытую зону. Дела это не меняло. В потайных коридорах они оказались примерно тогда же.
Потрескивали лампы люминесцентного света. Под ногами шуршала бетонная крошка, где-то капала вода. Полковник едва успевал за асури. Майя никогда не была в подземельях Шатона, однако ориентировалась здесь, как у себя дома.
— Скажите, Майя, — поинтересовался полковник, чтобы не молчать, — а Намсу вы хорошо знали?
— О да. Мы с ним одного садка головастики.
— Как интересно… А в детстве каков он был?
— Очень способный. Наш садок, — асури доверительно понизила голос, — считался неудачным. У большинства головастиков не то что разум, вторая пара рук не прорезалась. Помню, когда я получила татуировку титана — вот эту, — мои братья в один голос сказали: «Зачетные сиськи».
Помню, когда я получила татуировку титана — вот эту, — мои братья в один голос сказали: «Зачетные сиськи». Намса единственный понял, что это для меня значит.
— Расскажите о нем побольше.
Майя задумалась.
— В детстве он был очень болезненным. Когда в его семье кончились деньги и мать решила продать часть детишек в рабство, его забраковали. Он очень переживал. Из-за этого занялся спортом, начал закаляться. А потом получил назначение в Северный дом. Мы все им очень гордились.
— Представляю…
— Да. А потом случилась эта история. Оказалось, что Намса в тот день стрелял из дуэльного пистолета. Пули не нашли, убитый пропал… Тоже мне дуэль! Намса, его учитель стрельбы, любимая асури учителя стрельбы, уборщик Северного дома и любимая асури уборщика Северного дома оказались опозорены.
— А любимая асури Намсы?
— У него не было любимой. Он как раз собирался принести мне череп белой уховертки.
Некоторое время они шли молча. Полковник раздумывал об удивительной судьбе асуров. Майя скорбела о несовершенстве Намсы.
— А скажите, Майя, — осторожно спросил Алексей, — мог ли Намса убить ученого?
Асури замедлила шаг.
— Да он и убил, больше некому! Но вышло некрасиво: труп исчез, записи в файл мудрейший сохранить не успел. Все открытия пропали. Уж мы так Намсу ругали, так ругали, вы представить не можете!
— Да уж…
— Намса и сам переживал. Хотел зарезаться, да мама отговорила. Сказала, что ему надо к Оракулу дивов слетать. — Голос Утан дрогнул:- Командор, вы видели последние минуты Намсы. Скажите, как он погиб?
— Мне, право, неудобно…
— Ничего. Забудьте, что я дама.
— Намса сделал передо мною северное лицо.
— А вы?
— Дал пощечину.
— Вы страшный человек, команидор. Я вас боюсь.