Здравствуй, земля героев!

— Пойдем. Мне уже лучше.

— Точно?

— А вот увидишь.

В этот раз де Толль решил не рисковать. Выпустил планарник и, когда мальчишка открыл дверь, бросился внутрь.

— Самку прорежу через старшего, — донеслось до него. — Выкидывай молоденьких! О! Двух убил.

— А ну лежать! — крикнул де Толль. — На пол, скоты!

Послышался мелодичный звон. Заглянувший следом Велька обнаружил четырех поварят-асуров лежащими на полу вперемешку с кастрюлями, пакетами муки, пирогами и бифштексами.

Осенними листьями рассыпались игральные карты.

— Геккон двурукий, — пнул один асур другого ногой, — нет бы шлем в червях заказать! Теперь сидим без пяти.

— Не сидим, а лежим, — поправил второй.

— А ты тоже хорош! — яростным шепотом отозвался третий. — Что ж ты пичку пронес, жертва бородава?

Де Толль осмотрелся. Над головой светились мониторы наблюдения. Камеры добросовестно транслировали разрубленное кресло и мертвого асура.

Интересно, подумал инспектор, сколько баллов крови дает мастерство карточной игры? Краборукие ведь просто так ничего не делают. И в бридж играют лишь потому, что это ведет их к совершенству.

Под ноги выкатилась кастрюля с бело-розовым фаршем. Де Толль рассеянно отпихнул ее в сторону. Запахло сурими, сделанной из натуральнейшего крабового мяса.

Белая дорожка фарша вела за угол. Искать следовало там. Инспектор отправился по мокрому следу. Велька двинулся за ним, держа пистолет на изготовку.

— …у меня самка с сердцем, а ты кидаешь первого кровью, — летело им вслед. — Ну, не идиот ли?! Конечно, обидели тебя, как щукальмар головастика!

След нырнул под занавесь, изображавшую асуров-колонизаторов, ведущих на рынок двуруких рабов. Инспектор осторожно отвел ткань в сторону.

В лицо ему по-новогоднему ярко пахнуло корицей и мускатным орехом. У дальней стены китайской резной башенкой белел гигантский торт. И какой! Торт тортов, Грааль кондитерского искусства — в рост асура, весь сияющий глазурью и шоколадом.

Рядом стоял разделочный стол. Обрубки увядшего сельдерея валялись на полу, пачкая грязной ботвой кремовые бастионы. За столом Джончег Сильва резал салат.

За столом Джончег Сильва резал салат. Ножи бешено мелькали в четырех руках, стук металла о разделочную доску сливался в дивную мелодию, подобную тем, какими обожал завершать фильмы Китано.

Оливково-пыльные пряди водорослей, шахматный рис, украшенный черными полями маслин, арбузная мякоть помидоров… Салат Джончега выглядел таким свежим, какими салаты бывают лишь на стереографиях — и то, если оформитель догадается заменить сметану пеной для бритья, а цыпленка выкрасить в золотисто-коричневый цвет из баллончика.

При виде этой картины Де Толль несколько подрастерялся:

— Ты? — только и сумел вымолвить он.

— А, человек… — Джончег мельком глянул на инспектора и вновь вернулся к салату. — Прости, не помню, как тебя зовут. Имена людей, которыми не пользуешься, выветриваются из памяти.

— Я — инспектор де Толль. А ты — мертвец Джончег.

— В каком-то смысле да. Ваш друг атаковал меня с такой яростью, что я усомнился в правильности своего пути.

— И потому убил его чужими руками?

Перестук ножей чуть изменил темп. Асур ссыпал в миску нарезанный латук и придвинул к себе зеленое поленце порея.

— Мы, асуры, знаем три дороги к счастью. Путь бабочки — это путь благих случайностей. Муравей живет законами муравейника, даже если это ведет к его гибели. И лишь стрекоза неустанно следует за своим предназначением.

— И в чем же твое назначение?

— В том, чтобы привести в мир первого кровью.

Ножи замелькали быстро-быстро. Стебель латука расплылся нежно-зеленым облачком.

— Жизнь одного головастика, — продолжал повар, — твоя жизнь, моя… все ничто перед величием первого кровью. Вот его. — Джончег указал за спину де Толля.

Инспектор обернулся.

Руки асура взметнулись, выбрасывая ножи.

Одновременно с этим подбросило ствол пистолета в Велькиной руке. Очередь перебила клинки, расшвыряв их в стороны.

— Негодяй! — выкрикнул инспектор, вскидывая к плечу планарник. — Сдохни, гад!

Там, где проходила абстрактная линия — лезвие меча, — мир чуть-чуть искажался. Меч тронул свисавшую с потолка птицу-оригами. На пол посыпались разноцветные обрезки бумаги.

— Хей! — грозно выкрикнул Джончег. — И-и-ию!

Перемахнув через стол, он пнул де Толля обеими ногами в грудь. Инспектор отлетел к двери, словно гайка из неисправного миксера.

Раздвижные плиты в стенах поехали в стороны. Из тайников выпрыгивали асуры с автоматами.

— Он мой! Клянусь богомолом, он мой!!

Джончег превратился в вихрь. Руки его с немыслимой быстротой хватали с полок шкафов кастрюли и метали в инспектора. Де Толль увернулся от первой, взлетел по стене (сальто! волна! рандат!) и взмахнул клинком, рубя кастрюли с бешеной скоростью.

Лезвие расплылось веером.

Струя кастрюль взорвалась титановой крошкой.

Шрапнель осколков с визгом наполнила комнату. Один из подручных Сильвы упал на колени; щеку его расчертило пустотой. Миг — ревучая пустота унесла часть головы, плечо, ствол плазмогана. Другой стоял, тупо сжимая автомат. Рукава его вдруг неряшливо взлохматились, и отрезанная кисть шлепнула в стену.

Кровь толчками вылетала из культей.

Кровь толчками вылетала из культей. Раздерганные рукава комбеза украсились царскими рубинами, и Вельку затошнило. Де Толль молотил и молотил мечом, перебивая летящие в него кастрюли. Оставшиеся в живых бойцы попрятались в стены.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135