Лес оборвался внезапно, точно жизнь под ударом меча. Стволы и запах хвои остались позади, а дорогу на север преградила неширокая речушка. Между маслянисто поблескивающих берегов плескались волны странного белого цвета. От них исходил сладкий запах.
На другом берегу виднелась травянистая равнина, а дальше синели горы, похожие на гребень исполинского дракона.
— Это еще что? — Харек шагнул вперед, пошатнулся, ноги его взлетели выше головы, а задница со звучным чмоканьем погрузилась в землю. Во все стороны полетели густые брызги.
Оказавшийся ближе всех к упавшему Эйрик выглядел так, словно на него высморкался великан. Блестящая розовая слизь стекала по лицу, крупные капли повисли на одежде и сапогах.
Скафти стер осевшую на носу каплю, поднес ладонь к носу, понюхал, потом лизнул. На лице Утробы отразилось недоумение.
— Вкусно, — промямлил он. — Сладко!
— Кому сладко, а кому и горько! — Харек, ругаясь, точно Локи, поднялся на ноги. Спину его покрывало что?то липкое, с приставшей грязью. К нему с возбужденным жужжанием устремились мухи.
— Это же кисель! — воскликнул Лычко, тоже попробовавший слизь на вкус — Обыкновенный кисель из клюквы. А река — из молока. Я о таком слышал.
— Молочная река с кисельными берегами, — сказал Ивар. — Счастье для ленивых обжор. Нам же через это счастье надо переправляться. Рубите деревья!
— Будем вязать плот? — удивился Эйрик. — Речку то — овца перескочит.
— Перекинем мост, — ответил Ивар. — С одного берега на другой. У меня нет желания пачкаться в молоке или в киселе.
Громадные стволы падали с тоскливым треском, стук от топоров весело гулял по лесу, во все стороны летели щепки, срубленные ветки и громогласные проклятия, посвященные самым разным божествам и их родственникам.
— Во имя Тора, — шипел Нерейд, который схлопотал бревном по ноге, — да свалится его молот на голову всяким косоруким дурням!
— Сам такой! — отвечал Ингьяльд. — Ты что сказал?.. Отпускай!.. Я и отпустил, клянусь нужником Вальхаллы!
— Ты что, киселем этим уши забил? — Нерейд ярился, брызгал слюной, словно змея — ядом. — Я сказал: держи!.. Держи, понял?.. А ты отпустил!
Несмотря на разногласия, дело продвигалось. Бревна с плеском плюхались в кисельную жижу, весело брызгали липкие брызги.
— Ну рискнем. — Ивар первым вступил на колышущийся настил. Слышал, как за спиной переговариваются соратники.
— Интересно, а живет ли здесь рыба? — спросил Ингьяльд, который любопытством превзошел бы даже сороку.
— Если и живет, то жареная! — ответил Лычко и, судя по звуку, облизнулся. — Или копченая…
На другой стороне все же пришлось сделать несколько шагов по липкому киселю. Затем под подошвами зашелестела густая трава, о которую оказалось очень удобно вытирать сапоги.
Горы выставили впереди себя каменистые холмы, точно войско — передовой дозор. Викинги брели среди валунов самых разных форм и размеров, камни поменьше хрустели и перекатывались под ногами.
Дующий навстречу ветер был холоден, словно извергался из разверзшихся пастей инеистых великанов. По небу бежали облака, похожие на темно?синие подушки, сшитые неумелой хозяйкой.
— Не нравится мне здесь, — сказал Эйрик, оглядываясь. — Как могут тут жить кони?
— Не тут, а дальше, — поправил дотошный Ингьяльд.
— Утешайся тем, что тут еще не ступала нога викинга! — сказал Ивар. — Мы первые!
Ветер донес недовольный птичий крик, а за ним хлопанье крыльев.
— Ага, хоть кто?то тут обитает! — улыбнулся Нерейд, — И сдается мне, что его можно запросто съесть!
Хриплый клекот раздался вновь, и из?за валуна, похожего на ведро размером с сарай, вылетела птица. Широкие крылья суматошно колотили по воздуху, а покрытое яркими перьями тело окружал пламенный ореол.
Широкие крылья суматошно колотили по воздуху, а покрытое яркими перьями тело окружал пламенный ореол.
— Ой! — сказал Харек растерянно, — Она горит!
— Жар?птица. — Ивар смотрел на птаху без особого удивления. Некогда видел такую в Фэйрилэнде, где Жар?птица промышляла мелким воровством в саду правителя фэйри.
Птаха приблизилась, по камням забегали оранжевые и желтые отблески, стало видно, что по крыльям скользят сполохи самого настоящего, живого огня. Птица была в два раза больше гуся, и каждое ее перышко горело пламенем: янтарным, рыжим или багровым. Глаза сияли, как два рубина, а когда летучая тварь распахнула клюв, блеснули мелкие острые зубы.
За переливами цвета на брюхе можно было наблюдать бесконечно: кроваво?красный сменялся оранжевым пламенем костра, мелькало фиолетовое, чтобы тут же уступить место желтизне солнечного света…
— Ух ты, как красиво…
Заскрипела натягиваемая тетива. Нерейд чуть качнулся на напружиненных ногах, тетива с легким хлопком сорвалась с его лука. Когда стрела ударила в блистающие перья и вонзилась в тело Жар?птицы почти на половину длины, раздался легкий треск.
— Вот и ужин. — Болтун тоже видел птаху во Фэйрилэнде, и в этот раз она вызвала у него лишь кулинарный интерес.
Кувыркаясь и теряя перья, Жар?птица с возмущенным клекотом рухнула на камни. Ивар с удивлением следил за тем, как покрывается трещинами и разваливается на куски валун, оказавшийся рядом с дергающимся телом.