— Вытаскивайте груз, — велел Ивар. — Эйрик, проследи и выстави стражу. Я пойду узнаю, что у Лычко.
Тиверцы от нападения пострадали еще больше, чем викинги. Струг развалился на части, и спасти то, что было в нем, смог бы разве что водяной. Погибших оказалось, чуть ли не с десяток.
— Кривичи, — с отвращением сказал Лычко, сидящий на корточках возле одного из трупов.
— Кто? — не понял Ивар.
— Одно из кривичских племен, — пояснил Лычко, поднимаясь на ноги. Лицо его было красное, злое. — По щиту и шлему видно. Да и из луков так метко только они стреляют. От этого и название пошло — один глаз прищуривают, когда целятся.
— Это все интересно, — Ивар не оценил новых знаний, — но зачем они нашего эриля умыкнули?
— Эриля? — Лычко наморщил лоб, лицо его украсила недоверчивая ухмылка. — Это Ингьяльда? Надо же, я слышал, что в этих местах какой?то князь?колдун завелся, да не верил… А так похоже, что правда…
— Что за князь? Всех кривичей?
— Нет, местный, — пояснил Лычко. — Кривичи, как и словене, и тиверцы, — громадные союзы, в каждый входит несколько десятков разных племен. У каждого свой князь, свои воины, объединяются только ради того, чтобы отбить врагов или самим напасть на соседей…
— Это как? — Подобное звучало дико, как если бы жители Трандхейма пошли войной на обитателей Уппленда. Да, и в Северных Землях случались свары между конунгами, но они решались схваткой дружин.
— А так просто. — Голос Лычко стал грустным. — Если бы мы, славяне, объединились, то завоевали бы весь мир, дошли бы до Царьграда и Багдада… Но вместо этого рвем друг другу глотки, словно бешеные волки — чужаков нетерпим, но соседей ненавидим люто. Кривичи воюют со словенами, для вятича нет более лютого врага, чем северянин, а поляне спят и видят, как будут жечь дома тиверцев, мять их жен, уводить в полон детей… И внутри многих союзов кипят кровавые свары: решают, кому быть главным племенем, чей князь сильнее!
— И у вас так же?
— Нет, у нас на юге Степь, с ней можно бороться только объединившись. — Лицо русича потемнело от злости. — Да и Бузислав не дает воли, смутьянов давно перевешал на потеху воронам! А здесь каждый хозяин лесного угла мнит себя светлейшим князем…
— Как тот, кто спер нашего эриля? — Ивар в изумлении крутил головой. Что ни земля — свои нравы. В Бретланде рыцари расшибают лбы и доспехи ради женских платков, в царстве песка, что лежит далеко на юге, не пьют хмельного, а здесь, среди леса, такого дикого, что и медведь заблудится, сражаются не на жизнь, а насмерть только из?за того, что живут рядом.
— Да, — кивнул Лычко. — Зорян, подойди. Расскажи, что ты слышал о князе Ярополке…
Высокий воин с пышными пшеничными усами отделился от прочих дружинников. В его синих глазах стояла горечь — явно потерял в бою друга.
— Я служил в этих местах, у предыдущего князя. А нынешний — сын его — после смерти отца заявился, брата умертвил и сам воссел на престол. Оборотень он, сказывают, — мрачно пророкотал Зорян. — Чары злые ведает, к черным богам взывает, всех волхвов в своих владениях вывел.
— Так, значит, волхвов ему мало, эрилей подавай, — Лицо Ивара перекосила нехорошая ухмылка. — Не знает, с кем связался, тварь! Вздумал бодаться? Получит по рогам!
— Ты что замыслил? — встревожился Лычко, взмахом Руки отпуская дружинника.
— Надо Ингьяльда выручать, — буднично ответил Ивар. — Любого воина можно заменить, но без эриля нам придется туго. Кто будет слагать саги, хвалебные висы складывать, лечить, наконец?
— Ты спятил? — Глаза русича округлились как у филина, завидевшего мышь. — Твоего эриля утащили во владения Ярополка, заперли в крепости! В нее не проникнуть, да еще помни, что здесь кривичи хозяева, они каждый куст знают, а ты, прежде чем туда доберешься, десять раз сгинешь!
— Посмотрим, чья удача больше. — Ивар равнодушно пожал плечами. — Ты можешь двигаться дальше, а я своих не бросаю. Либо вытащу Ингьяльда. либо просто перережу глотку этому колдуну, Многие спасибо скажут.
— Ты же совершаешь глупость! Ради одного человека готов пожертвовать собой и всей дружиной!
— Конунг должен иногда совершать глупости. — Ивар выглядел спокойным, словно не на него накинулся рассерженный русич. — Главное, чтобы он сам потом за них отвечал.
— Разрази меня Перун! — Лычко почти кричал. Дружинники оглядывались на него с недоумением. — И зачем я связался с этими сумасшедшими варягами?
Он неожиданно махнул рукой и залихватски улыбнулся:
— А, ладно! Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Придется пойти с вами, а то пропадете, ведь тут не море! Эй, — русич повернулся к своим воинам, — разбивайте лагерь!
— Если мы не вернемся через десять дней, — Ивар глядел прямо в глаза Эйрику, которого вновь оставлял вместо себя, — идите вдоль реки на север. Доберетесь до Хольмгарда, там выбирайте нового конунга.
— Почему не берешь нас с собой? — обидчиво выкрикнул кто?то из молодых викингов.
— Силой Иигьяльда не освободить, — вступил в разговор Лычко. — Кривичей все одно будет больше, даже если мы пойдем все. А маленькому отряду легче спрятаться. Волчья шкура не поможет, примерим лисью!
Сам русич отобрал всего двоих дружинников — Зоряна и еще одного, низкорослого и молчаливого, чьего имени Ивар еще не успел узнать. Конунг взял Дага, который в любой чаще что птица в небе, Нерейда и Сигфреда.