Разбудили Ивара возмущенные вопли. Орали где?то за стенами, но достаточно громко. Прислушавшись, конунг различил басовитый голос хозяина.
— Чей мертвяк? — громогласно интересовался он.
— С каких это пор у нас трупы с неба падают?
— Э, не могу знать, — отвечал, судя по дрожащему голосу, слуга, который ночью бодрствовал и следил за порядком. По крайней мере, должен был это делать.
Издалека донесся звук мощной затрещины, за ним последовал жалобный визг, словно собачонке наступили на лапу.
— Ловко я придумал? — Глаза Нерейда блестели гордостью. — Скинул его прямо на навес над крыльцом, а уж оттуда он к коновязи и свалился… Никто на то окно не подумает!
— Уж куда ловчее, — ответил Ивар и принялся натягивать сапоги. — Сам Лофт рядом с тобой неразумный младенец!
Хозяин прямо пыхал гневом, на спустившихся в зал постояльцев посмотрел как на злейших врагов.
— Доброе утро, — приветствовал его Нерейд медовым голосом.
Хозяин поперхнулся, побагровел, ноздри его раздулись. Казалось, что из них сейчас полетят искры.
— Добрррое, — прорычал он через силу.
Ивар умывался из бочки, когда во двор вошли двое воинов в кольчугах, с короткими мечами на поясах. В руках держали внушительные дубинки. Вслед за ними, неспешно постукивая посохом, шагал бородатый старец с пронзительным, колючим взглядом.
Троица без промедления направилась к трупу, который так и лежал у коновязи.
— Городская стража, — тихо сказал Лычко, дожидающийся своей очереди, — и волхв с ними…
— Волхв, зачем? — удивился Ивар, вытираясь шершавым, точно коровий язык, полотенцем.
— Понятное дело, что смерть непростая
— В таких случаях велено призывать еще и служителя светлых богов, чтобы развеял возможное колдовство!
— Воин Чернобога, — изрек волхв густым, точно патока, голосом. — Убил сам себя… Занятно!..
Стражники уже возились около тела, осматривали его, один заглядывал в рот.
— Надо убираться отсюда, — прошептал Лычко. — А то рано или поздно дознаются, что мы в этом замешаны Сегодня же купим лошадей и уедем из города…
Когда проходили мимо волхва, тот бросил на них полный любопытства взгляд. Ивар ощутил, как щекочущее прикосновение побежало по внутренностям, как что?то коснулось сердца.
— Этот до всего докопается, — сказал Ивар уже внутри. — Иди буди всех, а я закажу завтрак.
Солнце еще только поднялось над домами, когда тиверцы и викинги покинули постоялый двор. Стражники и волхв исчезли, забрав с собой тело. Ивар облегченно вздохнул.
— Где тут конский рынок? — спросил он у Лычко, когда они вышли со двора.
— Вон там, через две улицы, — махнул рукой русич. Киев просыпается поздно, но там все бурлит с самого утра.
Улицы были пустынны, словно путники за ночь перенеслись в другой город или все население Киева вымерло. Ивару эта пустота казалась тревожащей, дурные предчувствия сжимали грудь. Лычко тоже выглядел беспокойным, то и дело оглядывался, хватался за меч.
Лычко тоже выглядел беспокойным, то и дело оглядывался, хватался за меч.
Свернули — и сразу за поворотом наткнулись на стену щитов. Торчали наточенные копейные древки, утреннее солнце отражалось в десятках шлемов, под которыми виднелись суровые лица.
— Ничего себе! — сказал Эйрик . — Тут что, проход закрыт? Ну так мы обойдем…
Из?за спины раздался слитный топот, лязг. Из неприметных переулков выбегали воины, спешно строились, выставляли щиты. Дорогу к отступлению перекрыли в считанные мгновения.
— А, это нас ловят? — проявил чудеса сообразительности Кари. Его темные брови чуть сдвинулись.
— Уже поймали, — беспечно ответил Нерейд, вытаскивая из ножен меч. — Не зря я вчера точил клинок…
— Что вам нужно? — крикнул Лычко.
— Никак дознались, что из?за нас ночной гость ухайдакался, — негромко заметил Ивар, — хотят выяснить подробности…
Тиверцы и викинги, не дожидаясь его команды, поспешно выстраивались в боевой порядок. Маленький отряд теперь напоминал ежа, свернувшегося в клубок и выпятившего во все стороны иглы мечей и секир.
— Непохоже, — усомнился Лычко. — Это княжеская дружина, а не городская стража.
Стена щитов чуть дрогнула, в образовавшуюся в ней щель протиснулся плечистый всадник на жеребце белом, точно утренний туман. Уздечка блестела серебром, а у седла висела булава, навершие которой размерами превосходило человеческую голову.
— Я воевода Силантий! — раздувая черные усы, свирепо выкрикнул всадник. — Будете ли вы отрицать, что принадлежите к зловредному роду тиверскому?
— Ишь как разговаривает! — восхитился Нерейд. Приятно будет зарубить такого красноречивого!
— Не будем, — осторожно ответил Лычко. — Я стольник князя Бузислава, а со мной моя дружина. И что?
— А то, что невместно тиверцам, врагам союзной нам Степи, — эти слова воевода выговорил с трудом, явно не привыкнув еще к тому, что вчерашние враги вдруг стали союзниками, — обретаться во Киеве! Вы должны покинуть город немедленно!
— Не зря едят хлеб княжьи доносчики, — пробурчал себе под нос Лычко и задиристо ответил: — Но нам нужны лошади!..
— Немедленно! Воля князя! — проорал воевода. Вряд ли ему нравился приказ, который он выполнял, и за громогласностью Силантий прятал недостаток уверенности. — Или мы попросту убьем вас!