А те потихоньку угомонились, перестали скалиться и ворчать.
— Ладно, — сказал седой, — пойдем в селение. Пусть вашу судьбу решают старейшины.
Лычко лишь склонил голову. Когда вернулся к своим, Ивар спросил тихонечко: — Родственники?
— Мое племя, — не очень охотно ответил русич, — я ушел отсюда, когда мне не было и пятнадцати, не хотелось всю жизнь сидеть в чащобе…
Трое невров размашисто шагали впереди. В первых же кустах оделись, натянули портки из шкур, мягкие сапоги. На плечи вскинули громадные секиры — древки чуть ли не из цельных стволов, а лезвия высечены из плоских камней, обточенных до невероятной остроты. Такой секирой можно не только рубить столетние дубы, но и бриться.
Такой секирой можно не только рубить столетние дубы, но и бриться. Зато поднимет подобное оружие не каждый йотун.
— А что?то ты мелковат по сравнению с ними, — брякнул тактичный Нерейд, поглядывая на Лычко, который, хоть и удался ростом и шириной плеч, рядом с соплеменниками выглядел худосочным.
— Такой на свет появился. — Русич развел руками. — Меня даже в детстве пришибить хотели, оставили лишь потому, что в рубашке родился. Посчитали, что везунчик, любимец богов.
— Боги кого любят, того чаще и бьют, — мудро изрек Йнгьяльд, — А волком тоже умеешь становиться?
— Нет, — Лычко смутился, опустив глаза. — У нас немногие это умеют. Раньше, старики рассказывают, все могли. Но многие так и оставались хищниками, ведь волком проще быть, чем человеком, и волхвы оставили оборотничество лишь для самых сильных.
— Вроде как оружие на крайний случай, — оценил Ивар. — Разумно.
Ручеек, вдоль которого они плелись, петлял, омывая корни толстенных, в обхват, елей, серых, как старые камни. Подножия их окутывали полотнища зеленого мха, мягкого на вид, но склизкого и противного на ощупь.
— Вот и пришли, — сказал Лычко изменившимся голосом.
Ивар завертел головой, надеясь увидеть привычные для Гардарики бревенчатые избы, но деревья лишь чуть раздались в стороны, открывая небольшую поляну. Земля на ней была разворочена, там и сям виднелись настилы из бревен, забросанные сверху дерном, да уходящие под них земляные ступени.
— Они что, в землянках живут? — изумился Нерейд.
— Ага. и в дуплах, — отозвался Ингьяльд, который в мудрой задумчивости часто многого не замечал, но сейчас оказался более внимательным, чем все остальные.
Вокруг высились невероятно громадные деревья,?ствол и вдесятером не обхватить, многие с дуплами. Из них, отодвигая занавесы из шкур, выглядывали любопытные детские рожицы. Грязные, звероватые, не сразу и поймешь, что люди, а не детеныши какой?нибудь лесной нечисти.
— А родители твои где?.. Живы еще? — спросил Ивар у Лычко.
— Нету, — ответил тот. — Отца медведь задрал, когда мне и года не было, а мать упавшим деревом зашибло. После этого я и ушел.
— Эй, Дубовит, — седой гигант, названный Ясенем, остановился у одной из землянок, покрытой громадными бревнами, — выходи, без тебя не разобраться!
Со всех сторон сходились невры, только мужчины. Женщин и детей, как только стало ясно, что в селении чужаки, загнали в жилища. Все огромные, могучие, самый хилый из них легко разорвал бы Ивара пополам. Каменные топоры, рогатины с обожженными для твердости остриями — оружие простое, но в мощных, перевитых жилами руках оно смотрелось опаснее, чем острые мечи в обычных людских ладонях, более слабых и менее умелых.
Между собой переговаривались негромко, на чужаков смотрели с неприязнью, на Лычко с удивлением. Вскоре окружили тиверцев и викингов плотной, воняющей потом и шкурами толпой.
— Чего зовешь? — Дверь землянки отворилась, оттуда шибануло спертым воздухом, полным запахов дыма и гнили. В темном проеме показалась седая, взлохмаченная голова, а за ней выдвинулся исполинского роста старик. Даже Ясень был ниже его на голову. В руке старец сжимал громадный посох — слегка ошкуренный березовый ствол.
— Вот, Дубовит, — Ясень отступил на шаг, — Лычко вернулся, привел чужаков. Что с ними делать?
Старик, явно волхв, а может быть и сам вождь, окинул викингов взглядом прозрачных, словно речная вода, глаз. Лицо его избороздили морщины, а волосы грязно?белыми волнами падали на плечи. Но взор оставался острым, а спина — прямой. Такой, если надо, кабана завалит голыми руками.
Но взор оставался острым, а спина — прямой. Такой, если надо, кабана завалит голыми руками.
— А ты, волхв… — с усилием промолвил Дубовит, мрачно воззрившись на Ингьяльда, лицо которого неожиданно покрылось мелкими капельками пота, — не пробуй на нас свои заклятия. Мы тоже кое?что умеем. Наше искусство старое… Если нынешнее хитрее, то наше — сильнее. Я?то твой коварный удар отражу, а вот отобьешь ли мой, которым можно дробить скалы?
Молодой эриль вздрогнул, отвел глаза.
— Буян, Овсень, — позвал дед. Сквозь толпу протискивались еще два старца, таких же огромных, мощных, похожих на бородатые скалы. В лесном племени если кто и доживал до старости, то только самый сильный, ловкий и умелый.
Сошлись втроем в кружок, принялись совещаться. Нерейд сделал шажок, пытаясь подслушать, даже уши вытянул, но под суровым взглядом Ясеня как?то потерялся, отступил.