— Восславим!.. — Тиверцы дружно поднимались, слышалось шарканье подошв и грохот отодвигаемых скамей.
Ивар поспешно встал, дернул за рукав засидевшегося Кари. На пиру, кроме викингов, чужаков не было, а северян, как почетных гостей, посадили за княжеский стол. Тот стоял на возвышении, с него хорошо был виден длинный зал. Там пировали дружинники, столы ломились от изобилия блюд — жареная, пареная, печеная дичь, рыба, караваи свежего хлеба…
Что уж говорить о княжеском столе! Запахи острых приправ щекотали ноздри, заставляя внутренности в остервенении бросаться друг на друга.
— Уф! — В кубке оказалась крепкая брага, какую Ивару не доводилось пить много лет. Когда проглотил, то в горло словно пролез раскаленный еж. С некоторым трудом продавил его глубже, ощутил, как на глазах выступили слезы. Поспешно опустился на место, потянулся к закуске.
Сидящий между конунгом и князем Лычко яростно рвал на части гуся: пальцы тиверца были измазаны жиром, которым истекало белое и нежное, будто масло, мясо.
— Слушай, — обратился к нему Ивар вполголоса, — а кто это рядом с князем?
По левую руку от Бузислава сидела ослепительно красивая женщина. Синие глаза строго глядели с нежного, как спелый персик, лица, а волосы скрывал причудливый убор.
— Жена, — так же тихо ответил русич, — княгиня Влада из вашкевичей. Есть такое племя у ляхов…
Княгиня вовсе не походила на Рагнхильд, но при взгляде на нее сердце Ивара почему?то сжалось от острой тоски. Вспомнилась жена, дети, усадьба в Трандхейме, где его ждут, помнят о нем.
С места неожиданно поднялся Ингьяльд. Лицо его было красным, точно рябина в начале зимы, но голос звучал твердо.
— Позволь, князь, сказать вису о сегодняшней битве. Дружинники недоуменно зашумели мало кто знал, что такое виса и зачем она нужна.
Дружинники недоуменно зашумели мало кто знал, что такое виса и зачем она нужна. Но Бузислав ранее встречался со скальдами, поэтому благосклонно кивнул:
— Говори.
Большая Рука приосанился, вытянул шею, точно петух на заборе:
Пива тьмы поток
Лил — вступили клены
Света вод в нещадный
Ропот Хрунд — князь яро.
Не припомнят люди Тверже
игрищ Игга —
Люто бились в поле
Ньерды звона лезвий.
— Славно сложено, — сказал Бузислав, — и, как всякий дар, требует ответного. Возьми это.
Свет факелов блеснул на массивном золотом запястье. Его покрывал хитрый узор — звериные фигуры сплетались с ветвистыми растениями, так, что трудно было определить, где кончаются листья и плоды, а начинаются оскаленные пасти и когтистые лапы.
Ингьяльд поклонился, запястье прижал к груди. В следующей висе, если сложит такую, он явно воспоет щедрость владыки тиверцев, не пожалеет лучших кеннингов…
Внизу меж столов появился седовласый старец с гуслями. Заиграл что?то напевно?тягучее, дружинники, раскрасневшиеся от браги, подпевали. Слышался звон кубков и беззаботный смех. Там помянули погибших соратников и теперь веселились. Жизнь воина коротка: кто знает, когда настигнет тебя вражеский меч или стрела, так зачем тратить время на печаль?
Бузислав ел мало, пил еще меньше, сидел мрачный — как медведь, загнанный в болото, потом его взор обратился к Ивару.
— Рассказывай, конунг, как жил ты все это время… Семь лет не виделись! Немалый срок!
Слушал без особого интереса, рассеянно кивал.
— А ты что скажешь, князь? — спросил Ивар в свою очередь, — Что, лучше тебе здесь, чем в Миклагарде?
Глава 10
СВЯТОЙ ПЕЩЕРНИК
— И не спрашивай… — Бузислав отмахнулся, лицо его потемнело, как небо перед грозой. — Или сам не видишь? Всякий стремится сесть на княжеское место, но если бы знали все его заботы и тяготы, очередь стала бы поменьше…
— Но мы же победили сегодня, — осторожно сказал Ивар, — Одной печалью должно стать меньше.
— Мы уничтожили только одну орду, — покачал головой князь, кулаки его сжались, на лбу прорезались морщины, — а вскоре с юга явится новая… Этих степняков больше, чем песка вокруг Багдада, точно женщины у них рожают быстрее, чем крольчихи. Или вовсе мечут икру, будто жабы!
Княгиня успокаивающе положила тонкую белую кисть на руку князя. Тот улыбнулся, морщины на лбу чуть разгладились.
— Пять лет, — проговорил он голосом, в котором не осталось гнева, а была одна лишь горечь, — пять лет мы сражаемся, отражаем набеги, одну за другой истребляем орды, а они все идут и идут… Из соседей одни племена уничтожены, другие отступают на север, стремясь укрыться в лесах, а поляне и вовсе решили стать союзниками захватчиков. Скоро и мы не выдержим…
— Что же делать? — тихо спросил Лычко.
— Я не знаю, — Бузислав вздохнул — так тяжело, как могла бы это сделать гора. — А когда не знаю, советуюсь с теми, кто мудрее… В горах на западе княжества живет святой пещерник. Если уж и он не даст ответа, то нам останется либо бежать, либо погибать с честью…
Снизу, от столов дружинников, доносились топот и лязг. Там плясали, двое рубились на мечах, показывали удаль. Кое?кто спал, уткнувшись лицом в миску, — о князе совсем забыли…
— А кто такой пещерник? — поинтересовался Ингьяльд.
— В пещеры уходят те кто хочет познать высшую ярость, постичь смысл бытия, — пояснил Лычко, — ему надоела обычная жизнь с ее суетой.
А этот пещерник, говорят, и вовсе из Старых. Был великим воином, но наскучило лить кровь, и он стал отшельником…
— Чего этот смысл постигать, — пробурчал Нерейд, на лице его было написано искреннее недоумение, — сражайся, пока можешь. А потом тебя убьют — и вновь будешь сражаться, уже в Вальхалле…