— Объяснял! — губы Наривиласа дернулись, показав клыки. — Мне повезло меньше чем тебе, я уже говорил об этом, не так ли? Моим любовником стал не поэт и чародей, а сумасшедший упырь. И он ненавидел тебя, знаешь ли. Ненавидел так, что порой издыхал от ненависти. Жаль, что он всегда возрождался. И жаль, что я так на тебя похож.
— Мне следует извиниться за это? — холодно поинтересовался Альгирдас.
— Следовало бы, отец. Я вырос на рассказах о твоих подвигах, черт, Сенас говорил о тебе, только о тебе, и говорил без конца. Он был на тебе помешан, он мечтал тебя победить, но побеждал всегда ты. Можешь себе представить, каким я видел тебя в воображении? Настоящий герой, великий правитель, мудрец, воин… Я, мать твою, думал, что ты трехметрового роста, и сильнее, чем чемпион мира по штанге.
— Кто?!
— Не важно, — Наривилас тихо рассмеялся и помотал головой, — ты совсем другой, и, слава богу, что это так. Посмотри на нее, — он кивнул на Эльне, — посмотри на себя. Я поверить не могу, вы такие юные — оба. Совсем дети. Как ты мог сделать все, что сделал? За что тебе такая удача? Откуда в тебе столько силы? И почему эта сила не может быть моей?
— Я так понимаю, ты сейчас занят тем, что крадешь ее, — Альгирдас попробовал шевельнуться и не смог, как, впрочем, и ожидал.
— Ты ведь не хочешь поделиться, — заметил Наривилас. — Ты не оставил мне выбора. Я возьму твою силу. Я возьму твою кровь. Я возьму твою красоту.
— О, — Альгирдас улыбнулся в первый раз за все время разговора, — уверяю тебя, от красоты одни неприятности.
— Прячешь в рукаве козырь? — поинтересовался сын, наклоняясь к нему, щекоча губы дыханьем.
— Это в твоем стиле, я знаю. Но у меня тоже есть кое?что, не слишком для тебя приятное. Только попробуй дернуться, Паук, и мама отправится в ад. Слышал о таком месте? У меня там большие связи, и, уверяю тебя, это именно то, чего заслуживает твоя драгоценная Эльне. Черт, отец, ты согласился быть шлюхой Хрольфа ради ее спасения, так неужели откажешь мне. Я ведь хочу не так много.
— Не так много, — повторил его слова Альгирдас. — Правильно ли я понимаю, что тебе нужны мои силы — цуу, оусэи и тэриен?
— Да. Я же сказал…
— Так нужны, что ради того, чтобы получить их, ты готов, — он снова растянул губы в улыбке, — пожертвовать своей матерью.
— Я на все готов, отец!
— Да или нет?! — рявкнул Альгирдас.
Паутина на его горле сжалась так, что будь он человеком, гортань оказалась бы раздавлена.
— Следи за своим тоном, — с нехорошей мягкостью попросил Наривилас. — Да. Я готов.
— Жаль, — сказал Альгирдас.
И перестал сопротивляться.
Вся сила, что жила в нем, сила, использовать которую он не мог и отдать которую было просто?напросто некому, беспредельная, всесжигающая сила рванулась по жадно пульсирующим нитям в тело Наривиласа. Ослепительный и грозный поток. Чтобы принять его в себя, нужно было быть Пауком Гвинн Брэйрэ, но даже он собирал свою силу по капле в течение тысячи лет. Даже он не смог бы забрать все разом.
Его сын… тем более не смог. И сначала выгорел изнутри, а уж потом огнем занялось безжизненное, лишенное души тело.
— Извини, — сказал Альгирдас, глядя на Эльне. — Я попросил бы тебя остаться, но от этого будет только хуже.
— Ты мой муж, и мой господин, — она встала, уронив пяльцы, улыбаясь так же, как когда?то, когда они оба были живыми, — я повинуюсь. Как всегда. И спасибо, что отпускаешь меня, любимый…
Тысячу лет сумрак леса касался лиц,
Тысячу лет он — лишь тень от твоих ресниц.
Мой лесной принц, я тебя не увижу вновь,
Мой лесной принц, повелитель семи ветров.
Скован клинок, переплавлено сердце в меч,
С призрачных плеч мне не снять травяной венок…
Альгирдас спускался с холма, а дом за его спиной разгорался пожаром. Оказывается, родной сын может послужить неплохой растопкой. Глупо все вышло. Так глупо. А потом будет еще и больно, но — потом. Впереди, не так далеко отсюда, курган, где похоронен древний вождь фейри. Там горит костер, и Орнольф ждет у огня.
Что он скажет Пауку? Захочет ли вообще говорить с ним. Теперь. После того, что сделано? И как объяснить ему, что все сделано правильно?
Все сделано правильно.
Эта история должна была когда?то закончиться. Так или иначе.
ЭПИЛОГ
Небо пальнуло в землю одиночным выстрелом.
Раскаленная остроносая пуля пробила воздух, пронеслась сквозь верхушки деревьев, но у самой поверхности вдруг изменила траекторию полета. Сбросила скорость и превратилась в маленький, одноместный «болид». Машина сделала круг над пепелищем на холме, метнулась в сторону и села на опушке густого леса. Откинув колпак, наружу выбрался невысокий, черноглазый блондин. Он понюхал воздух, еще пахнущий гарью, поморщился и кивнул:
— Порядок.
Последнее препятствие на пути к логову Адама Элиато было устранено. И то, что для этого кому?то пришлось убить собственного сына, просто стечение обстоятельств. Никто ведь не заставлял Наривиласа становиться стражем у входа в убежище Элиато. К тому же сучонок просто не заслужил такого отца, как Паук. Нет. Не заслужил.
Проблема отцов и детей была летуну не чужда.
К тому же сучонок просто не заслужил такого отца, как Паук. Нет. Не заслужил.
Проблема отцов и детей была летуну не чужда. Уже завтра ему станет все равно, абсолютно все равно, но сегодня еще не закончилось. И сегодня он знал, что если бы его отец походил на Паука, он душу бы продал, лишь бы ему угодить. Вот блин… на Паука его отец нисколько не походил, а душу таки придется отдать.