Его можно полюбить. И сойти с ума от этой любви.
Его можно возненавидеть. И сойти с ума от ненависти. Потому что в случае с Хельгом ненависть — это тоже любовь.
О нем можно грезить.
И можно пытаться уничтожить его. Как Дигр когда?то. Как многие за эти века. Есть люди, которым хочется разрушать. Просто оттого, что совершенство существует и уязвимо. Благие боги, как он уязвим! Но этого Хельг тоже не понимает.
Его длинные пальцы созданы для того, чтобы их сломали. Тонкие руки как будто умоляют об оковах. А белая кожа такая гладкая и нежная, что просто необходимо изуродовать ее рубцами и ранами.
Только вот Хельг не видит себя со стороны. А свое дивное тело и свет души, отмеченной адской печатью, он осознает совсем не так, как окружающие. Какая уж там хрупкость, откуда уязвимость, если даже среди высоких фейри немногие отважатся в одиночку выйти против Паука Гвинн Брэйрэ.
Его длинные пальцы пробивают насквозь стальные листы.
Его длинные пальцы пробивают насквозь стальные листы. Тонкие руки разорвут любые оковы. А белую, гладкую, такую нежную с виду кожу не берут ни ножи, ни когти. И даже пуля — не всякая.
Он создан, чтобы править и сражаться. С правлением давным?давно покончено, но со сражениями — никогда.
Боец. Охотник. Упырь. Победитель.
Эйни. Птица?синица. Хищная, и такая любимая птаха…
— Похоже, что эти ребята действительно не испытывали в отношении тебя ровно никаких эмоций. Примерно так люди и реагируют на людей. На обычных людей, Хельг.
— В кои?то веки!
Голос, конечно же, сочится ядом. Но он доволен. И не хочется злить его еще больше, но придется:
— Ты же сам понимаешь, что это неправильно. Кто реагирует на тебя подобным образом?
— Фейри. И ты, когда бьешь ни за что.
Напомнить ему, что в последний раз «ни за что» он получил во времена монгольского нашествия, когда нарушил правило невмешательства и защитил свою землю? Нет, пожалуй, не стоит.
— Еще мертвецы. Но эти?то были живые.
— Уверен?
В ответ лишь презрительный взгляд.
— Значит, это фейри, — подвел итог Орнольф.
— Это не фейри. И не мертвецы.
— Но и не люди. Хельг, так не бывает.
— Гррр, — ответил Паук, демонстрируя лучшие черты своей упырьей натуры, а именно: рык, тихий, но неприятно низкий, клыки в полпальца длиной, и неприязненное выражение лица.
— Не бойся, — сказал Орнольф Марине. — С ним случается. Это не опасно.
— Мне не нравится, — Хельг вновь заговорил по?человечески, правда, не заботясь о согласовании слов. — Что?то случилось. Здесь не должно быть колдунов. Не было.
— Когда ты проверял в последний раз?
— Пять лет назад.
Глаза его нехорошо посветлели. Орнольф почти увидел, как расползаются из дома нити паутины. Паук искал двоих смертных, которых видел лишь мельком. Хотел взглянуть на них еще разок, на сей раз не глазами. Тактильным ощущениям он до сих пор доверяет больше, чем зрению и правильно делает, надо заметить.
Но прежде чем Орнольф успел начать объяснения для Марины, которая — беда с этими детьми! — уже опять ничего не понимала, Хельг вскочил на ноги, судорожно сжав кулаки. Это значит, кончики пальцев его больно ударило отдачей. И это означало, что он никого не нашел. А такого быть не могло, если только парней не убили.
Ох, злые боги, сумасшедший Паук вообразит сейчас…
— Ты их не убивал! — как можно жестче напомнил Орнольф. — Ты. Никого. Не убил. Лучше подумай, может, они — одержимые?
— Нет.
— Лишенные душ?
— Нет.
— А зомби? — подала голос Марина. — Может, они зомби?
Альгирдас хотел было сказать… и передумал. Орнольф соображал не так быстро, но он тоже успел закрыть рот раньше, чем возразил. Дикое предположение Малышки, наслушавшейся страшных историй и лишь поверхностно знакомой с тонкой наукой чародейства, при внимательном рассмотрении показалось не таким уж диким.
Люди без души не способны чувствовать. Неважно, о каких чувствах речь. Они ведь живые, так что лишены даже обычной для мертвецов ненависти ко всем, кто еще не умер. И точно так же недоступны им и похоть, и любовь, и злоба, и зависть — и все, что еще можно вспомнить. Но прикажи зомби вести себя по?человечески, и они будут делать все, чтобы казаться людьми.
Все так, но здесь не Гаити, не Майами и не Луизиана, и местные духи вряд ли достаточно гостеприимны, чтобы принять на своей земле чужаков. А без помощи Барона Самеди человеческую душу не заточишь в бутыль — это вам не джинн из сказки.
А без помощи Барона Самеди человеческую душу не заточишь в бутыль — это вам не джинн из сказки.
— Здешние духи давно сбежали отсюда, Хельг. Еще в прошлом веке. Я же рассказывал тебе о «борьбе с суевериями».
Да… рыжий рассказывал. И направляли эту борьбу охотники, выпестованные когда?то самим Пауком. Они отлично справились, они действительно сделали много полезного. И они зарвались, за что и поплатились…
Нет. Не надо об этом. Это не важно.
Важно то, что теперь здесь некому встретить незваных гостей, особенно, если эти гости пришли совсем недавно.
Но кто их позвал? И зачем? Зачем кому?то делать зомби из молодых парней?
— Забыл о Дювалье? — поинтересовался Орнольф.
Да нет, конечно, не забыл. Умный был мужик, Папаша Дювалье, и маги у него на службе состояли — как на подбор. Другое дело, что использование дешевой рабочей силы выгодно где?нибудь на плантациях, а здесь какие плантации?