Далеко, в своем мире, Волк убивал людей. Он был доволен. Он был растерян. Мечтал о чем?то и понимал, что мечта его смешна и несбыточна. Был счастлив. И сердце его кровоточило. А сюда — эхом, отблесками, далекими зарницами — доносилось то, что Альгирдас мог принять и понять, и чему не хотелось сопротивляться.
Есть машина, есть дорога, есть небо над дорогой. Ну, так лети, пока можешь летать! Быстрее! Еще быстрее! Подойди к пределу и перешагни его — вперед, в пропасть, в полет, на камни внизу или в небо над головой, — только быстрее! Давай же!
И Маринка вскрикивала от страха и восторга. Альгирдас слышал ее голос, чувствовал биение крови, казалось, еще чуть?чуть и он сможет увидеть ее мысли. Это было опасно, как было опасно все, что связывало с Волком. И не всегда он различал, кто летит по дороге, в чьих руках бьется уходящая жизнь, для кого ветер поет в унисон с ревущим двигателем, на кого волна за волной накатываются кровь, ужас и сладкая чужая боль. Кто из них где? И чья женщина прижалась к спине — такая близкая и живая, такая далекая, погибшая десять лет назад.
Если Волк сейчас уходит, то куда он уйдет? В другой мир? Или в другое тело?
— Мас эйнли мэй?! — рассмеялся Альгирдас, — Торру! [35]
Это был не бой. Это было… как танец вслепую. Жестокий и чувственный танец с партнером, знающим тебя как себя самого. С противником, которого ты знаешь лучше, чем знаешь себя.
И Альгирдас знал, что победит. И Волк знал, что победит. И тварный мир все больше походил на Межу — такой же реальный и такой же необязательный, — только скорость, машина и небо были сейчас важны. И еще девочка за спиной — близкая, живая, ненастоящая…
Когда понеслась за ними сине?белая машина с мигалками, призывая остановиться и выехать на обочину, Альгирдас уже знал, что он победил. Волк признал поражение и сейчас открывал себе путь сквозь межмирье.
* * *
В этот раз встреча с ГАИ пошла как?то не так. Начать с того, что патрульных смутили Маришкины документы. Да, ей выдали те самые «корки», на которые граждане России и стран ближнего зарубежья с некоторых пор реагировали… адекватно. То есть чувствовали некоторую напряженность в районе диафрагмы. Так бывает, когда волнуешься или боишься.
Сейчас Маришка была полноправным сотрудником МЧС, и то, что ей всего девятнадцать значения, не имело.
Сейчас Маришка была полноправным сотрудником МЧС, и то, что ей всего девятнадцать значения, не имело. Другое дело, что она не представляла, как извлечь пользу из документов и своего звания. А ведь лейтенант МЧС — это куда круче, чем сержант патрульно?постовой службы.
Ее документы посмотрели и вернули. А вот водительское удостоверение Альгирдаса возвращать не спешили. Поглядывали странно. В смысле, совершенно нормально, с учетом того, что это ж Альгирдас. Смотрели, не отрываясь. Как?то неуверенно попросили подождать. И ждать пришлось недолго, почти сразу подъехал дядька с майорскими звездочками и очень вежливо попросил проехать с ним «до выяснения».
Нет, определенно, все шло как?то не так. И Альгирдас это тоже понял. Но прежде чем он успел сделать что?нибудь ужасное, Маришка бодро согласилась ехать куда угодно и что угодно выяснять. Она, если честно, здорово испугалась. За этих гаишников, и отдельно — за майора. Потому что тот Альгирдаса взглядом просто?таки сожрал. Целиком.
А в волосах Паука, в черных, оплетенных серебряными цепочками косах, так и не погасшие со вчерашнего вечера, мерцали и переливались неяркие огоньки. Ох, зря его попросили снять шлем!
…Ну, и что? И ничего. Под конвоем двух машин, одной — патрульной, и одной — майорской, они доехали до ближайшего поста. Около двухэтажной будочки — стеклянный верх на бетонном основании — стояла черная, с тонированными стеклами иномарка, выглядевшая очень официально и совершенно неуместно на фоне заросших диким лесом сопок и серо?синего бурного моря. Возле машины топтались два молодых мужика в одинаковых кожанках. Оба курили. И оба без всякого интереса проводили Маришку с Альгирдасом взглядами…
Стоп.
Прежде чем войти в дверь Маришка задержалась и внимательно посмотрела на этих двоих. Что?то с ними было… не то что?то. Маришка сейчас чувствовала себя так, словно держит на поводке дракона или еще что?нибудь в этом роде. Как в том мультике, в «Шреке»: «У меня здесь дракон и боюсь, что мне придется его применить». Она знала, что Альгирдас ждет только разрешения действовать по своему усмотрению. Странное такое, довольно приятное чувство — быть хозяйкой ситуации, удерживать Паука от неосмотрительных поступков, как будто она и впрямь что?то решает. Интересно, Орнольф так же себя чувствует?
Ах, вот оно что!..
И прежде, чем пауза стала неприличной, Маришка вошла в будочку. Там внутри было накурено и холодно, ужасно неуютно — ну, да фиг бы с ним.
Эти двое мужиков возле иномарки, они посмотрели на Альгирдаса… никак. То есть, как если бы он был обычным человеком. Как если бы в нем не было ничего особенного.
Интересные дела!
— У меня такое впечатление, что вы чего?то не договариваете, — с невыносимой улыбкой мурлыкнул Альгирдас, забирая свои документы. — Не желаете облегчить душу чистосердечным признанием?