Стон, полный сладкой муки, едва не разбудил Маришку.
Как это? Разве можно проснуться во сне?
Они смотрели в глаза друг другу — любовники, братья, люди или демоны, — есть ли разница? Они смотрели в глаза друг другу, и тела их переплетались, сливались в одно, и сплетались души. Господи, можно ли любить друг друга больше, чем эти двое? Можно ли хотеть друг друга сильнее, чем они? Можно ли брать друг друга нежнее и настойчивей, ласковей и безумней, с большей страстью и упоением?
Маришка видела то, что всегда боялась даже просто представить. А сейчас она смотрела, смотрела, не отрываясь, и ей не было стыдно. Ни за себя. Ни за них.
…- Всё, — Альгирдас остановил машину, — дальше пешком через скалы, там пляж внизу.
— Ты привез меня сюда, чтобы показать пляж? — недоверчиво хмыкнул Орнольф.
— А то ты пляжей не видел! — Альгирдас развернул карту, ткнул пальцем, — нам сюда, рыжий. Прямо в океан. Плавать еще не разучился?
— Столько не живут, сколько нам проплыть надо, — Орнольф прикинул расстояние. — И что там? Корабль с сокровищами?
— Корабль с нежитью, — сладко, как об именинном пироге сообщил Альгирдас. — Абордаж! Мы — спина к спине у грота, против тысячи вдвоем… М?м? Давно их не было, а?
— Против тысячи? — датчанин задумался. — Да уж, прилично. Это не корабль, Хельг, это теплоход какой?нибудь. И грот?мачты там нет.
— Ну… — Альгирдас слегка сник, — нежити там тоже не тысяча. Сотни две — две с половиной. Но нам ли кочевряжиться? Бери, что дают, рыжий, к людям их выпускать все равно нельзя.
— И откуда ты о них узнал?
— Да так… — Паук дернул плечом, — рассказали. Больше никому ничего не расскажут.
— Догадываюсь… — проворчал Орнольф, — как же ты справился без меня?
— С этого начать надо было, рыжий. Еще там, дома. Как же ты без меня, Хельг, бедненький?! А я бы сказал: плохо, любимый. Мне без тебя всегда плохо. Ладно, справился же. Ну что, идем?
— Раз уж плыть придется, дай мне время переодеться.
— О, конечно, любовь моя! — Альгирдас толкнул дверцу и выпрыгнул из машины. Легкий и тонкий, босой, весь натянутый как серебряная струна. Ветер дунет — зазвенит чисто и ясно. Он переодеваться не собирался. Понятно теперь, почему оделся так…э?э…так интересно. Оказывается, не только для того, чтобы вогнать в краску мальчиков и дать им простор для фантазий на всю ночь. И до чего же хорош, паршивец! Залюбуешься.
На каменистом пляже — покатом пятачке в окружении высоких острых скал, Орнольф в последний раз проверил снаряжение.
Из оружия у него был только нож, пристегнутый к бедру. А Хельг, понятно, пренебрег и этим. Его оружие всегда при нем — руки и ноги, и ничего смертоносней природа не создавала.
В общем?то, и Хельг тоже не ее, не природы, заслуга.
Орнольф заплел ему волосы в тугую косу. Альгирдас, в свою очередь, помог стянуть в хвост рыжие патлы Орнольфа. В воду они бросились на перегонки, но конечно Паук успел раньше и, кувыркнувшись, окатил датчанина потоком воды с лопастей широкого раздвоенного хвоста.
Он перекидывался в дельфина — такой уж характер. Орнольф становился китом?касаткой. Опять же, кому что нравится.
Дельфин несся впереди, веселился, нырял, вертелся, выпрыгивал из воды, сверкая под звездами гладкой черной шкурой, вздымал тучи алмазных брызг.
Если бы касатки могли улыбаться, Орнольф улыбался бы сейчас, глядя на Хельга, счастливого от носа до хвоста.
Давно они не плавали вместе.
Паук легко ориентировался и в море, и на земле, и в поднебесье. Без него Орнольф заплутал бы в бесконечных переходах из тварного мира на Межу, в волшебные воды тамошнего океана, и обратно — в тварный мир, уже в другом месте, вдали от всех берегов. Пауку не нужна была карта. Он летел вперед, по прямой, в точку, где должны были пересечься пути их и захваченного нежитью судна. И когда, в очередной раз выпрыгнув из воды, увидел на фоне неба силуэт теплохода, громаду, которая отсюда, снизу, поражала воображение, он засвистел от радости и предвкушения близкого боя, позабыв о том, что с Орнольфом можно разговаривать иначе, не на дельфиньем музыкальном наречии.
Сотни две — две с половиной. Когда ты повзрослеешь, Эйни? Хочется думать, что никогда. Потому что Орнольф, взрослый, — даже, пожалуй, старый, — такой мудрый, аж самому порой становилось противно, Орнольф никогда не сунулся бы одиночку или даже вдвоем с Альгирдасом в адскую клоаку посреди враждебного океана.
А если не они, то кто? Отправлять сюда людей, тех, кого Хельг по привычке называет охотниками? Да это смерть для них! Смерть для людей — пища для нежити.
Здесь все было враждебным: волны, воды, ветер, стаи фейри, окружившие на подходах к судну. И первый бой пришлось выдержать с ними. Но это была работа для Орнольфа — для чародея. Не сказать, чтобы сложная, с учетом того, что заклинания подхватывает и доплетает Паук Гвинн Брэйрэ, способный в скорости и мастерстве плетения чар потягаться с кем угодно даже из дивного народа.
Однако как же он справился с подобными тварями в одиночку? А ведь как?то сумел, иначе откуда бы узнал о захваченном судне?
Орнольф всегда неуютно чувствовал себя, когда в воде перекидывался из касатки в человека. А здесь следовало еще и со стихиями быть осторожнее — только вода и воздух. Их активизация не вызовет подозрений на борту, не поднимет тревогу. Он черпал силу, Паук ловил заготовки и быстрее, чем Орнольф успевал подумать о следующем заклинании, ткал новые и новые чары.