В доме, похожем на этот, счастья было больше, чем бед. Но беда, однажды случившись, зачеркнула все, что было хорошего.
Эльне…
— Зачем ты призвал ее?
— Отец? — во взгляде Наривиласа почти детская обида. — У меня же никого не было. Ты не знаешь, каково это, быть совсем одному — с тобой всегда был Касур. Я позвал маму, как только смог. Как только убил Сенаса, и власть над мертвыми перешла ко мне.
— Ей плохо здесь.
— Она просто еще не привыкла. Если ты не уйдешь, мама тоже останется, ради тебя она согласится остаться. А вот ради меня не хочет, — взрослый мальчик грустно пожал плечами. — Ты хотя бы искал меня. Ты столько всего сделал, чтобы меня найти. А она — умерла и все.
Он говорил, говорил и говорил. Альгирдас слушал. И молчал.
Его сын убил Сенаса — это славный подвиг, самому Альгирдасу так и не удалось прикончить упыря окончательно. Его сын стал служить Элиато. Не лучший выбор, но Наривилас и не выбирал, просто занял при Элиато место Сенаса. Его сын очень хотел, чтобы отец мог им гордиться.
Альгирдас мог бы… проклятье, он гордился бы сыном, даже будь тот никчемным бездельником, но испытывать гордость за то, что сделал Наривилас не получалось, даже если очень постараться.
Альгирдас не старался.
Мальчик продал душу. Это не повод для гордости. Впрочем, осуждать его за это тоже нельзя — у него своя жизнь, и он вправе распоряжаться ею так, как считает нужным.
И — пугаясь сам себя — Альгирдас даже сейчас выбирал из речи своего сына то, что могло пригодиться им с Орнольфом. Полезные сведения. Факты, заполняющие пробелы в том, что было уже известно.
Элиато стер Межу не случайно. Он действительно испугался Волка и, зная, что тот — технократ (незнакомое слово, но Орнольф наверняка переведет), постарался лишить противника любых возможных преимуществ. Сам Жрец гораздо увереннее чувствовал себя в мире, переполненном волшебством. И то, что затея его удалась только в этой… нет, не в этой, а в той реальности, расположенной за границами белого пятна, действительно связано с Альгирдасом. Как и сказал Артур. А связь — вот она, сидит напротив и говорит, говорит без конца.
Боги, мальчик, почему бы тебе ни замолчать хоть на минуту?
— Я надеялся, что люди и фейри смогут жить в мире. Понимаешь, там, где я вырос, они сосуществуют. В той реальности, откуда родом вайрд итархэ, — там все иначе, все не так, как здесь. Добрее, лучше, чище.
— Просто — иначе, — поправил Альгирдас. Ему было тошно. Наривилас младше его всего на восемнадцать лет, неужели за тысячелетие он не понял, что сравнивать реальности — большая ошибка? И что попытка сделать один мир похожим на другой всегда заканчивается катастрофой.
— Нет, — Наривилас с улыбкой покачал головой, — поверь мне, в этом я разбираюсь гораздо лучше. У меня были хорошие учителя. И я с радостью вызвался помочь Адаму. Он преследовал свои цели, я — свои. Правда, ни он, ни я не добились всего, чего хотели. Но по крайней мере я убедился, что в своем родном мире способен на многое. А теперь с каждым днем все больше я убеждаюсь в том, что все вместе мы, люди, можем создать лучший мир…
Альгирдас закурил. Все то же самое, чуть другими словами, уже изложил ему Орнольф. Старый мир был ужасен, люди убивали друг друга без жалости и сомнений, правители лгали, наместники крали, женщины взрывали детей, а мужчины прятались от ответственности. Мы не хотим менять старый мир, мы хотим создать лучший.
Мы не хотим менять старый мир, мы хотим создать лучший. Ничего нового, увы. Но лучший мир, он всем известно где.
Эльне сидела в деревянном кресле, склонившись над пяльцами, и Альгирдас видел, как из ее глаз падают на натянутое полотно горькие капли.
Ей плохо здесь! Конечно же, ей здесь плохо. Ее место там, за Звездным Мостом, куда давно ушли все, кого она любила. Все, кроме него и Наривиласа.
«Если ты захочешь, чтобы я осталась, любимый, я останусь с радостью, — в глазах ее стояли слезы, но она улыбалась, губы оставались неподвижными, но она говорила, — если бы ты позвал меня, я бы пришла. Ты просто никогда не звал, ты сам хотел прийти ко мне. И я ждала. Я готова ждать тебя еще вечность, мой князь…»
— Отец, — тихо сказал Наривилас, — ты можешь помочь мне. Но я не знаю, захочешь ли?
— Я могу помочь тебе прекратить все это, — ответил Альгирдас, чувствуя, как опутывает тело паутина, и заставляя себя оставаться спокойным, — это лучшее, что ты можешь сделать, и это единственная помощь, в которой ты нуждаешься.
— Ты — фейри, — Наривилас не шевельнулся, но оказался чуть ближе, — я — чародей. Мы оба нужны друг другу. Ты ведь ничего не можешь без помощи чар своего любовника, и ты, конечно же, понимаешь, что я гораздо могущественнее, чем он. Вместе мы могли бы… могли бы все. Ведь это же ты помог мне здесь. Ты расчистил для меня место, уничтожив этих жалких комэйрк, тех, что посмели выступить против тебя. Если ты поможешь мне, я перестану служить Адаму. Стану свободен. И ты тоже освободишься. И фейри, высокие и высочайшие, они ведь служат тебе, а мне так не хватает этой власти. Мы будем вместе, отец, будем пить кровь друг друга…
— Да ты рехнулся, мальчик! — Альгирдас поневоле отодвинулся от сына вместе с креслом. — Или Сенас не объяснял тебе…