Удержал.
Маришке показалось, что она различает, как напряглись под прозрачной кожей прозрачные мышцы, когда неподъемная для такого малыша тяжесть легла на хрупкие плечи.
— Держит, — одними губами проговорил Орнольф, — уже тысячу лет…
— Или меньше, — мурлыкнул незаметно подошедший Альгирдас.
— Или больше, — подал голос Артур.
— Никто не знает, — подтвердил Альберт, — время даже для нас течет по?разному, а для них и подавно.
Смотреть, как невыносимый груз пригибает к полу крылатую фигурку, было тяжело, у Маришки даже спина заболела и трудно стало дышать.
— И что же делать? — нетерпеливо спросила она. — Что можно сделать? Как ему помочь?
— Да понятно как, — рассеянно пробормотал Альберт, почему?то пристально глядя на брата, — вернуть вторую опору.
— Не ему, — вновь обронил Артур, — вам.
— Арчи имеет в виду, что помощь нужна нам, а не Крылатому, — перевел маг. — Мы пришли в ваш мир следом за тварью, которая вполне способна заменить собой уничтоженный столп. Будет так…
Новая фигура, на сей раз в длиннополом, шитом золотом одеянии жреца или даже христианского священника появилась рядом с тем, кого Альберт назвал Крылатым. Легко, на одну руку, приняла всю тяжесть мира. И тут же Артур бесшумной тенью скользнул вперед. Стекло со звоном разлетелось под ударом тяжелого армейского ботинка, с тихим стоном вспыхнула серебряным огнем и растаяла крылатая фигурка, раскололась даже белая каменная подпорка. И только «жрец» остался корчиться на полу, полураздавленный, но каким?то чудом оставшийся в живых.
Артур помедлил и наступил на него с брезгливой гримасой.
Противно хрустнуло.
— Мило, — констатировал Альберт бесцветным голосом. — Всем сестрам по серьгам. Братец, это была просто модель.
Артур молча кивнул. Над головой его, отчетливо видимый даже в ярком электрическом свете, сиял золотой нимб.
«Ох, ни фига себе, художник!» — Маришка наконец?то поняла, что здесь все всерьез. Эта странная, дикая выходка Нордана — живого человека (человека?) — не «модели» не фантомной игрушки, стала лучшим доказательством того, что Альберт не теоретизировал.
Того, что… конец света — не сказки?!
Того, что Бог — есть ?!
Этот нимб. И неподдельная, обреченная уверенность, с которой синеглазый парень разбил хрупкое стекло. И собственная вера в то, что именно так все и будет, что именно он , вот этот самый человек одним ударом уничтожит все — небо и землю, и законы физики, и людей, и книги, и города, даже космос — в сравнении с этим померкли все события прошедших месяцев.
И собственная вера в то, что именно так все и будет, что именно он , вот этот самый человек одним ударом уничтожит все — небо и землю, и законы физики, и людей, и книги, и города, даже космос — в сравнении с этим померкли все события прошедших месяцев.
Чудеса? Сказка? Новая фантастическая жизнь? Господи, какая ерунда! Пена на воде и только.
Маришка глянула на Орнольфа, но не смогла привычно опереться на его всегдашнюю уверенность в себе. Ее не хватило на двоих — этой спокойной, заботливой силы.
— Артур сделает это, как только Тварь проявит себя, — прозвучал нежный голос Альгирдаса, — потому что мир станет слишком грязным. Омерзительно грязным. И заразным. Однако есть человек…
— Ангел, — тихо поправил Артур.
— Есть ангел, считающий себя человеком, — Альгирдас принял поправку, — который для того и был создан, чтобы стать второй опорой. Его время еще не пришло. А когда придет, он, может быть, не успеет вмешаться. Но в любом случае сейчас ему нужна наша помощь. Твоя помощь, Маринка.
Маришка обернулась к нему, только сейчас, в первый раз за полтора месяца отметив, что никто, кроме Альгирдаса не называет ее Маринкой.
— Но ты же… — она запнулась, не понимая толком, что, собственно, хочет сказать, а потом слова пришли сами, — ты останешься. Даже когда все разобьется. Ты — останешься.
— О, да, — со странной, почти благоговейной интонацией произнес Артур, и удивительным показалось то, что он может так говорить, — такая красота больше чем мир. Она вечна. Это мечта, девочка, прекрасная мечта, а мечтают не только в этом мире, и не только люди.
— И за одно то, как люди способны свою мечту исковеркать, их следовало бы поубивать к чертовой матери, — буркнул Альберт.
Маришке показалось, что в воздухе вновь повис хрустальный звон.
Как будто что?то разбилось.
Ветер осенний
Гонит облака в вышине.
Сквозь летучие клочья
Так ярок, так чист прольется
Ослепительный лунный луч. [32]
ГЛАВА 5
О чем думает человек, отправляясь на встречу с убийцей? И ладно бы просто с убийцей, то есть с тем, кто по неким этическим правилам должен вызывать страх и отвращение, но именно что должен, а вызовет или нет — это уж как сложится. Совсем другое дело, когда отправляешься на встречу с убийцей собственным. С тем, кто однажды сделал с тобой это . У него был нож, чтобы резать и рвать живую плоть, а у тебя только голос, чтобы кричать от боли.
О чем нужно думать? О чем получится думать? Что чувствовать? Кроме бесконечного удивления: почему я делаю это? Кроме тягучего недоверия: неужели это по правде?
«Какой он… маленький», — подумала Маришка.
Вот именно это. Вместо бури эмоций, вместо урагана мыслей, вместо сомнений и страхов, к которым готовилась, с которыми собиралась сражаться — одна мысль, одна легкая, недоверчивая улыбка.