«Твою мать! — паниковал кто?то внутри, какой?то другой Даймон, наверное, гораздо более здравомыслящий. — Вот дерьмо! Что я несу? Какой?то бред. Это он делает, пьет мои мозги или как?то так…»
Но ведь все правда, и Даймон действительно видел тот мультик — аниме, это называется аниме, — про этого чувака в длинном плаще, с длинными волосами, еще у него шляпа была. И меч. Он убивал мечом. Вамиров. Таких, как Даймон… как «ястребы», и вот — «ястребов» больше нет. Но ведь такого быть не может!
Перемать! Еще два года назад Даймон был уверен, что вампиров не бывает.
Серебряный… хрен там, его зовут Ди, и он — охотник на вампиров. Ди смотрел на него с искренним недоумением. Но Даймон уже увидел меч, притороченный к седлу его байка. Тот самый гребаный меч, из мультика. Катана, или как там? И байк японский, V?Strom, — да, дорогая штучка.
Охотник Ди убил «ястребов», не притронувшись к мечу. Убил всех. Всю банду.
— Ты прав, я убиваю вампиров, — задумчиво признался Ди, — но не понимаю, о чем ты говоришь. Я не колдун. Меня называют Паук.
— А я Дайм… — начал было Даймон и неожиданно для себя сбился. — Дмитрий, — буркнул он.
— Дмитрий, — буркнул он.
Серебряный чуть поморщился:
— Мне нет дела до твоего имени.
Это было плохо. Очень. Только Даймон не мог понять, что же плохого в таком безразличии.
Байки «ястребов», все еще стоящие кольцом вокруг Паука, вдруг взревели моторами и рванулись с места как звери, которых спустили с цепи. Стаей пронеслись через дорогу, взрыли колесами жесткую траву на обочине, и где?то там, далеко, свалились наконец?то. Двигатели продолжали рычать, но на таком расстоянии это уже не действовало на нервы.
— Ты проводишь меня к своему создателю, — сообщил… Паук? Видимо, все?таки Паук, хотя, конечно, на самом деле, он — Ди. Что?!
— Нет! — еще час назад Даймон знал, что бессмертен. Сейчас он чувствовал себя более смертным, чем любой человек, потому что его смерть стояла от него в нескольких шагах. И все же он повторил:
— Нет.
— Тебе придется, — равнодушно сказал Паук, — я знаю, где он, и я могу найти его сам, но кто?то должен пригласить меня в его логово. Поэтому ты станешь моим проводником. Больше некому, — носком сапога он поворошил ближайшую к нему куртку, кажется, она принадлежала Кэтти, Печальной Кэт, Темной Кэт… превратившейся в кучку пыли. — Видишь? — Паук развел руками. — Никто из них не сможет мне помочь.
Вот черт! Да у этого парня просто дар убеждения.
Он пугал Даймона, пугал гораздо больше, чем когда?то хозяин. Те несколько дней, когда Даймона — тогда еще живого — преследовал во сне и наяву кто?то чудовищный и неотвратимый, казались самым страшным переживанием до и после смерти. Но вот он встретил Паука и понял, что тот страх был нормальным, обычным человеческим страхом перед неизбежной гибелью. А настоящий ужас Даймон испытал только сейчас.
Он не знал, чего боится. Умереть? Понятное дело, что и этого тоже. Очень погано умирать, когда уже успел привыкнуть к бессмертию. Но при жизни было гораздо хуже: тогда он знал, что ему никто не поможет. Никто не спасет. Он ведь пробовал… что?нибудь предпринять. Не в его натуре было просто взять и смириться с неизбежным. Но друзья его высмеяли, а родители потащили к врачу, а в вампиров он тогда не верил, и ему в голову не пришло попробовать защититься каким?нибудь дурацким способом. Типа, там, чеснок, или серебряный крест.
Все равно бы не помогло.
Сейчас Даймон был в лучшем положении, потому что надеялся на помощь хозяина. Тот, кто однажды спас его от смерти, сделав бессмертным, может спасти вновь. Даймон уже воззвал к нему, зная, что будет наказан за то, что уступил чужаку, и зная, что теперь он под защитой. Но кто спасет от другого страха? Когда смотришь на Паука, он как будто пьет твою душу — это больно. Тянущее чувство в груди. Не нужно смотреть, но взгляд отвести невозможно. И ты не умираешь, ты просто таешь.
Чувствуют ли боль леденцы, когда тают?
— Ты не педик? — осторожно спросил Даймон, прежде чем оседлать свой байк. Хрен их поймет, японцев: в аниме каждый третий — педераст.
— Нет, — отрезал Паук. Тускло блеснула серьга в правом ухе.
«Жаль», — подумал Даймон. И изумился этой мысли.
* * *
Юный упырь очень хотел до рассвета вернуться в убежище. Альгирдас не стал объяснять ему, что смерть придет раньше, чем закончится ночь. Зачем? Парень уже достаточно взрослый, чтобы понимать очевидное. По дороге к городу они немного пообщались и, хотя понятно было далеко не все, судьбу упыря это общение определило. Он ничего не знал о Договоре. Его создатель почему?то не счел нужным рассказать своим детям о добровольно принятых упырями правилах поведения. Может, он и сам о них не слышал? Нестыковок хватало.
Может, он и сам о них не слышал? Нестыковок хватало. Альгирдас, например, понятия не имел о городе под названием Ведиус, а если верить упыренышу, это был… как они теперь говорят? мегаполис? — да, мегаполис, с населением в десять миллионов человек. Даже будь Альгирдас таким дикарем, как воображал эмпат Максим, он и то знал бы, существуй такой город в его реальности.
Кроме того, упырь ничего не знал о катастрофе, разразившейся в тварном мире. И был в этом не одинок: пока они добирались до города, Альгирдас и сам убедился, что здесь жизнь идет, как шла, со всеми благами и ужасами «человеческой цивилизации».