Стоя возле лампы, Скарпетта осматривает комнату и останавливает взгляд на пестром диванчике под окном и голубом кресле в углу. На потемневшем деревянном столике — расползшаяся стопка журналов. Она подходит, перебирает их.
— Вот уж чего я никак не ожидала.
— Чего? — Марино тоже подходит ближе и смотрит на черно-белый еженедельник.
— «Вэрайети». Это что-то вроде профессионального издания. Странно. — Кей смотрит на дату. Ноябрь прошлого года. И все равно странно. Трудно представить, что у миссис Тоул есть какие-то связи с индустрией развлечений.
— Может, она так же свихнулась на кино, как и половина человечества, — равнодушно замечает Марино.
— Свихнувшаяся половина человечества читает «Пипл», «Энтертеймент уикли» и все в таком роде. Но не «Вэрайети». — Она берет еще три журнала. — Смотри. «Голливуд рипортер», «Вэрайети», «Вэрайети». Самые старые — двухлетней давности. За последние шесть месяцев ничего нет. Может быть, подписка закончилась. Адрес этот, но имя другое. Миссис Эдит Арнетт. Что-нибудь говорит?
— Ничего.
— Агент сказал, кто тут жил раньше? Сама миссис Тоул?
— Ничего он не сказал. У меня создалось впечатление, что миссис Тоул.
— Думаю, одного впечатления тут мало. Ты мог бы позвонить ему и уточнить. — Кей расстегивает сумку, достает толстый мешок для мусора и бросает в него стопку журналов.
— Берешь с собой? — Марино отходит к двери. — Зачем?
— Проверить на отпечатки никогда не помешает.
— Плюс кража. — Он разворачивает листок с телефонным номером.
— Нарушение границ частной собственности, незаконное проникновение и воровство. Полный комплект.
— А ведь если что-то найдем, у нас и ордера нет, — поддразнивает ее Марино.
— То есть я должна положить это на место?
Он пожимает плечами.
— Я знаю, что делать. В случае чего вернусь, влезу потихоньку, положу туда, где лежали, а потом уже добуду ордер. Я и раньше такое прокручивал.
— Только не признавайся в этом при свидетелях, — отпускает реплику Скарпетта и, оставив пакет с журналами на полу, идет к столу слева от дивана. Похоже, опять сигарный запах.
— Да, есть много такого, в чем бы я не признался при свидетелях. — Марино набирает номер.
— Я вообще сомневаюсь, что ты сможешь получить ордер.
— Не беспокойся.
— Я вообще сомневаюсь, что ты сможешь получить ордер.
— Не беспокойся. Мыс Браунингом не разлей вода. — Он смотрит в окно и ждет. — Эй, Джим, это Марино. Ты не знаешь, кто здесь жил в последнее время? Как насчет некоей Эдит Арнетт? Перезвони, как только сможешь. — Он диктует номер и поворачивается к Скарпетте: — Ха! Попал на автоответчик. Похоже, старина Джимбо предоставил нас самим себе. Я его понимаю. Что тут делать, в этой дыре?
— Да уж, насчет дыры ты прав. — Скарпетта выдвигает ящик. В нем полно монет. — Но думаю, он не пришел не из-за этого. Так, значит, вы с Браунингом лучшие друзья. А ведь еще вчера ты боялся, что он придет за тобой с наручниками.
— Мало ли что было вчера. — Марино выходит в темный коридор. — Браунинг — свой парень. Не волнуйся. Нужен будет ордер, я его тебе добуду. Читай пока про свой Голливуд. Черт, куда все лампочки подевались?
— Смотри-ка, долларов пятьдесят четвертаками. — Она разгребает монеты. — Только четвертаки. Других нет. Как думаешь, за что здесь расплачиваются четвертаками? За газеты?
— Местная брехунья стоит пятьдесят центов, — говорит Марино, имея в виду «Таймс-диспетч». — Покупал вчера в автомате возле отеля. Обошлась в два четвертака. Вдвое больше, чем «Вашингтон пост».
— Но зачем оставлять деньги в доме, где никто не живет? — Кей задвигает ящик.
Света в коридоре нет, но Скарпетта следует за Марино в кухню. В раковине полно грязной посуды, вода в кастрюльке протухла, на стенках застыл жир. Она открывает холодильник и получает еще одно подтверждение тому, что в доме кто-то останавливался, причем не очень давно. На полках — пакеты с апельсиновым соком и соевым молоком. Срок годности истекает в конце месяца. Мясо в морозилке, судя по упаковке, было куплено примерно три недели назад. Чем больше продуктов обнаруживается в контейнерах, тем сильнее ее волнение — интуиция реагирует раньше, чем мозг. Перейдя в спальню, Скарпетта снова ощущает запах сигар, и сердце, подстегнутое дозой адреналина, начинает колотиться.
Двуспальная кровать застелена дешевым синим покрывалом. Скарпетта отворачивает его и видит мятые, засаленные простыни, усыпанные короткими волосками — рыжими, скорее всего с головы, и более темными, закрученными — вероятно, лобковыми. На простынях засохшие желтоватые пятна, о происхождении которых нетрудно догадаться. Кровать стоит у окна, а из окна виден деревянный заборчик и за ним дом Полссонов с темным окном спальни Джилли. На столике возле кровати черная, с желтым, пепельница «Кохибас». Пепельница довольно чистая. Пыли на столике куда больше, чем на ней.
Скарпетта делает то, что нужно делать, позабыв о времени, не замечая, как меняются тени, не слыша стука дождя по черепичной крыше. Проверяя ящик за ящиком, она находит высохшую красную розу в пластиковой упаковке, мужские костюмы, пальто и пиджаки — все немодное, несвежее, скромно висящее на плечиках и застегнутое на пуговицы. Она находит сложенные мужские брюки и рубашки унылых расцветок, мужское белье и носки, старые и дешевые, дюжину белых носовых платков, сложенных аккуратными квадратиками.